Морг седьмой больницы города Волгограда.
Отец голым беззащитно лежал на дюралюминиевом столе. Врач деликатно кашлянул у меня за спиной. Я смотрел на отца, еще не веря в случившееся. Мне казалось, что это лежит не он — просто какой-то мужик, привезенный с очередного места происшествия и в силу обстоятельств чем-то неуловимо похожий на моего отца, который сейчас сидит на балконе своей квартиры и неторопливо курит сигарету.
Отца забрали ночью, у него начались страшные боли. Мать позвонила уже около трех часов — то ли ночи, то ли утра, — сказала, что отцу плохо, и я вдруг отчетливо понял — это все. И вот теперь он лежал передо мной, я не мог отвести взгляд от его спокойного лица. Утром мы подняли всех, кто мог помочь, Андрей Барамия позвонил профессору медакадемии, но было поздно — отец уже умер, и только аппарат искусственного дыхания создавал видимость жизни в мертвом теле.
Мне предстояло принять самое страшное в моей жизни решение — приказать отключить установки, делающие мертвое тело живым. А что сделали бы вы на моем месте?
Сейчас я прощался с отцом.
Я просил прощения за все — за непослушание в детстве, за обиды, которые я нанес ему в юности, баранье самоутверждение в юности, за недостаток внимания, оказанный в зрелые годы. За то, что я жил без него, а он без меня.