В этом его утвердили события, произошедшие незадолго до его кончины.
Несколько десятков предприимчивых московских сатириков создали творческое объединение, которое назвали «Школа Гоголя». Откровенно говоря, это объединение понадобилось лишь для того, чтобы доказать заносчивым и высококультурным петербуржцам, что московская школа все-таки выше и сатира этой школы бичует недостатки более хлестко, чем это делают сатирики Северной Пальмиры. Естественно, что жители Питера, в пику москвичам, создали семинар Семена Альтова.
Спор творческий разгорался, в него втягивались все новые и новые писательские массы, при этом на массовость как раз ориентировались московские сатирики, питерцы сделали ставку на талант.
«Школа Гоголя» все разрасталась.
В борьбу вступали все новые и новые писатели.
Если поначалу сатирические произведения затрагивали самые широкие слои населения — от сантехников до членов ЦК КПСС, то уже через год сатирический запал участников литературной войны был обращен исключительно на противников. Пользовались гротеском, гиперболой, эзоповым языком, научной и социальной фантастикой, но еще через два года стало ясно — именно из-за них Гоголь в свое время и перевернулся в гробу. Чувствовал великий писатель, чем дело однажды обернется. Потому он и сжег второй том «Мертвых душ», что предсказал в нем будущие писательские баталии!
Самое интересное, что кончилось все у москвичей и их оппонентов тем же самым, чем закончилась грызня в двадцатые годы у рапповцев и лефовцев. Кто в этой истории был виноват, а кто прав, как-то подзабылось. Наиболее одиозные фигуры вместе с примкнувшими к ним канули в литературное небытие, а талантливые писатели продолжили печататься дальше. Только и осталась от всей литературной борьбы высохшая грязь на заборах и прибитый за уши к позорному столбу московский сатирик Волков. Прибили его за излишнее старание самые активные читатели, а собратья по перу отодрать его от столба не спешили. И правильно делали — неизвестно ведь за кого он возьмется, обретя нежданную свободу? Вот и висел именитый сатирик на столбе «аки вертоград во цветении…»
Баталии закончились, деление писателей по рангам и ранжирам вроде бы прекратилось, но сколько тайной крови и явных слез было выплеснуто в мир, сколько оказалось тех, кого Бог, прознав про те баталии, призвал к себе пораньше, чтобы душ не испортить?
Он-то полагал, что на место павших придут Гоголи, а пришли…
Не будем о грустном, скажем только, и Бог иной раз ошибается, не конь ведь о четырех копытах, по образу и подобию нас клепал, такому ли иной раз не споткнуться!