Лютиков Бога жалел и почитал за великого путаника, который мир однажды сотворил, чтобы потом всю вечность разбираться со своими созданиями. Такое лишь со скуки сотворить можно было, никак не иначе. Он даже стихи написал, только никогда их никому не показывал.
Крестясь и кланяясь богам,
Жить во грехе совсем нелепо,
Сугробам недоступно лето,
как недоступен птичий гам
февральским яростным морозам.
Уж лучше жить в неверья тьме,
чем, вытирая богу слезы,
шептать: — Не думай обо мне.
Ведь даже если ты — Творец,
создатель призрачной Вселенной,
ты в каждой вере будешь пленным,
живущим в клетке из сердец.
Пусть жизнь Иисуса Христа
короче жизни Мухаммеда,
они, как альфа и омега,
две тени одного Креста!
[13]Да что мы о Лютикове? Обычный продукт идеалистическо-материалистической эпохи. Если внимательно всмотреться в нас, то все мы язычники. Даже само существование музы говорило о том, что в Раю тоже процветает язычество. Наличие любых, пусть даже подчиненных полубожеств, говорит о том, что общество так и не избавилось от многовекового ига многобожия. Понятное дело, язычество было похлеще татаро-монгольского нашествия, тут уж насильственным окунанием в воду не справиться. Борьба с ведьмами, колдунами и нечистой силой, культивировавшаяся средневековой церковью, прежде всего должна была покончить с многобожием. Иной раз казалось — все, победили мы проклятых язычников, перетопили их, спалили на кострах, одолели энергичными проповедями!
Ан нет, жив курилка, и ушки его торчат над религиозными догматами.
Мухаммед сослужил плохую услугу человечеству, разделив триединого Бога на две половинки — христианского Бога и мусульманского Аллаха. А еще говорят, что три на два не делятся. Делятся, прекрасно делятся, а в остаток выпадает нечистая сила, которая тоже является своего рода божеством.
А тут еще Бездна с населившими ее демиургами. Было от чего закружиться голове заблудшей души!
Как-то незаметно и райские праздники подкатили.
С утра забежал староста Сланский, вручил Лютикову отрез красной бязи и баночку с золотой краской, сухо и официально предупредил, что праздничный транспарант должен быть готов до утра следующего дня, а в помощь оставил список утвержденных наверху лозунгов.
Потом незаметно в комнату скользнул администратор. Лютиков глянул, а он уже ставит к столу позолоченную арфу, а на стол кладет белый хитон с золотистым орнаментом, поверх него золотистый же хайратник, а рядом водружает бутылку «Каспия».
— Коньяк-то зачем? — почему-то удивился Лютиков.
— Так митинг в десять, — печально сказал администратор. — Положено для тонуса и соответствующего настроения.