Как ни странно, но мнения музы придерживались и соседи.
— Да, Владимир Алексеевич, — сказал Аренштадт при встрече. — Беспокойство вносит в райскую жизнь ваш знакомый. Ему бы в политику, там бы этот человек себя проявил!
Голдберг согласно кивал головой.
— Сказано было в трактате Сангедрин, — сказал он. — Немало было жеребят, чья кожа пошла на чепраки для их маток. — И злорадно усмехнулся. — Это про резвого нашего… Господь мало спит и все замечает.
— Да, Бог не фраер, — рассеянно подтвердил Аренштадт. — Он и при жизни был таким деятельным, Владимир Алексеевич?
А вот Кроликов-Зарницкий оказался под впечатлением от идей Спирина.
— Правильно, Ваня! — хлопал он Спирина по крутой спине. — Союз, он ведь просто необходим. Истинно русские поэты должны держаться друг друга. А для жидов введем ценз по оседлости, грамотности и литературному дарованию. Хоть в Раю избавимся от их засилья!
В «Небесном надзирателе» опубликовали его стихотворение, оттого Зарницкий был полон оптимизма и жизненной силы. Встретив Лютикова, сосед не удержался.
— Гениальные строки написал, — небрежно сказал он. — В «Небесном надзирателе» с руками оторвали, теперь каждый день донимают, спрашивают, что новенького написал!
А чтобы Лютиков не сомневался в гениальности написанных строк, немедленно продекламировал:
Огни любви — по всей планете.
Их светом каждый озарен!
И в сердце любящем до смерти
Горит магический огонь.
И в том огне таятся силы,
Которым вечно не стареть!
Хочу я, словно в жарком тигле,
В огне такой любви сгореть!
[20]Потоптался рядом с Лютиковым и неожиданно уныло добавил:
— Удачливый ты, у тебя и муза — баба хоть куда! А мне вот досталась, как говорится, — синий чулок! Ученая стерва, только и знает, что грамматику мне ставит. Веришь, недавно орфографический словарь принесла. Я ее с этим словарем так шуганул, только перья из крыльев полетели. Через поселок за ней гнался, даже не взлетела, зараза, у нее, наверное, задница всю подъемную силу съедает. Бежит и кудахчет, что жаловаться будет. На кого жаловаться? На Эдуарда Зарницкого? Появится, все перья выщиплю!
Косо глянул на Лютикова.
— А новенький наш — орел! Этот далеко пойдет, он многих переплюнет. Ты, Владимир Алексеевич, от его идей не отмахивайся, иначе и опомниться не успеем, как нами снова жиды верховодить станут. Ты Куняева читал? Умный мужик, знает, чего пишет!
— А что, Станислав уже тоже? — удивился Лютиков. — Когда же?
Вот такой у них вышел разговор. Что и говорить, шумел Иван Спирин в Раю, не до стихов ему было, раз организаторские способности в одночасье прорезались.