Обстановке на диспетчерском пункте в тот момент можно только посочувствовать. Равно как и эмоциональному состоянию диспетчеров. Но надо было что-то делать. Надо было срочно направить туда поисковиков и посмотреть, что случилось. Подняли по тревоге военных. Когда ЧП такого масштаба, все реагируют очень быстро. У украинских военных, однако, на «крыле» не было ни одного исправного истребителя. Все «МиГ-29», которые там ещё оставались, находились в лётно-непригодном состоянии. Единственное, что способно было летать, это штурмовики «Су-25». Их и послали.
Минут через пятнадцать после катастрофы Су-25 прибыл в зону происшествия. Он облетел её сверху, не снижаясь. Этот полёт видели местные жители. Отсюда сложилась первая «легенда», что это не штурмовик, а истребитель, который, дескать, сбил МН-17. Молва людская пытается для всего найти объяснение, и даже явная несуразность во времени — сначала падает самолёт, а через пятнадцать минут появляется «истребитель» — её не смущает.
Поскольку штурмовик Су-25 не садился, а только совершал облёт территории, оставаясь на приличной высоте, трудно сказать, один это был самолёт или два. Украинские военные молчат, ничего не говорят, — американские кураторы запретили им говорить. Местные жители, наблюдавшие с земли, в своих показаниях разнятся. Кто-то говорит, что был один самолёт. Кто-то говорит, что два. Их вроде бы видели один за другим: они пришли с интервалом, покружили, потом улетели.
Всё это, однако, не имеет к самой катастрофе никакого отношения. Катастрофа уже состоялась, уже произошла. Всё это не более, чем послесловие, действие «post factum». В плане самого события уже ничего нельзя было изменить. Его сценарий теперь вполне понятен. Пилот обанкротившейся компании столкнулся в воздухе с неординарной ситуацией: через три часа после взлёта по трассе возник высотный шторм. Облетать его безопасным маршрутом было слишком дорого. Пилот запросил альтернативу и получил её в довольно рискованной форме: облёт по северной кромке шторма. Это привело к гибели самолёта, пассажиров, экипажа.
Глава 13. Почему украинские власти изъяли плёнку, а диспетчера, который вёл переговоры с МН-17, спрятали и засекретили?
Переговоры борта МН-17 с диспетчерским пунктом очень легко проверить, потому что в деле управления воздушным движением действует незыблемая практика: абсолютно все переговоры диспетчерской службы записываются на плёнку Это установлено законом. И то, что диспетчер говорит с самолётами, перемещающимися по аэродрому, и то, что он говорит с самолётами в воздухе. Это требование неукоснительно соблюдается, и из него не бывает исключений.