Вот выйду – займусь проблемой вплотную!
Даешь кевлар!
Правда, кроме формулы я ничего и не знаю, ну и ладно! Остальное додумаем по ходу действия. А если что – отпихаюсь лапами. Вон, помню, рассказывали, какой-то мужик формулу бензола открыл спросонок. Что он увидел во сне?
Трех обезьян, которые за ручки держались.[18]
И готово.
Хотя… в те года и героин от кашля продавали, и кокаин от нервов, и абсентом баловались, и опиумом лечились…
Вопрос?
Что кушал перед сном великий химик? От какого средства он словил такой прилив гениальности?
С другой стороны, а я чем хуже? До сих пор живу на болеутоляющих.
– Маша!!!
Других слов Ване и не нужно было – все заменяло сияющее лицо брата.
Счастливое, довольное, радостное – его мир встал на место. И Петя…
А малышня вообще верещала что-то невразумительное и пыталась влезть мне на голову. Братья с трудом удерживали детей.
Сестра милосердия смотрела недовольно, но не вмешивалась. Пару раз у нас уже возникли споры, и я победила по очкам. Пришлось тетке смириться и не шипеть лишний раз в мою сторону. Сейчас она тоже пофыркала бы на меня, но не хотела скандала.
Порядок в палате воцарился минут через десять.
Когда я всех натискала, умилилась подросшему Андрюшке и порадовалась тому, что Нил осваивает буквы. Да, он уже взрослый, уже половину алфавита знает.
Умничка моя…
– Тебя скоро выписывают?
– Думаю, через месяц – полтора, – призналась я. – Продержитесь?
– Мы приходить будем. Каждый день.
Лицо сиделки было неописуемо.
– Приходите, – вальяжно разрешила я.
Должно у меня быть хоть что-то приятное?
* * *
Могу на своем опыте заверить, выздоровление – не самое приятное дело.
Хотя бы потому, что тебе зверски больно.
Понимаешь, что дело не так плохо, что ты идешь на поправку, но ведь все равно больно! Это в кино показывают, как сразу после операции двигаются больные. Бодренько так, может, опираясь на палочку (обязательно элегантную с набалдашником), картинно поскрипывая тщательно отбеленными зубками.
В жизни все печальнее.
Мне было больно – все.
Стоять, лежать, сидеть, сгибаться, разгибаться… когда я попробовала выпрямиться в первый раз – почти стекла на пол и несколько минут пыталась понять, где у меня ноги, где голова.
Но – не сдалась.
Вперед и только вперед, вот мой девиз.
После того, как я пришла в себя, я позволила себе пролежать два дня. Вот тот, в который я себя осознала – и следующий.
Из-под меня таскали судно, меня обтирали тряпочкой, а я лежала и все яснее понимала – сейчас или никогда.
Как только расклеишься, как только позволишь себе распуститься… готово! Вконец киселем растечешься, век себя в форму не соберешь!