– Не знаю. Это сложно…
– Вот. Я не спорю, у большинства мужчин здесь и сейчас прописано, что женщину нужно любить, лелеять, холить, защищать… Это чудесно. И этому можно только порадоваться, позавидовать… но как быть, если ты не вписываешься в эти рамки?
– Вам сложно, Мария Ивановна.
– Мне – никак, Александр Викторович. Мне просто будет – никак. Не стоит начинать отношения, если не хочешь закончить их… тюрьмой.
– Да, вы не выживете в неволе.
– Нет жизни в плену,[7] – напела Маша. И улыбнулась. – Да, для меня жизни не будет.
Вот и решал сейчас в ночи отставной генерал-губернатор сложную дилемму.
Что хуже?
Позволить любимой женщине рисковать собой – с риском потерять ее, ведь не всегда можно успеть.
Или ограничить, запереть и понимать, что тебя за это никогда не простят?
Что лучше?
Что хуже?
Неизвестно.
Как же хорошо и просто с другими женщинами. И как все сложно с этой. Единственной…
Или это так для каждого мужчины?
Или только с одной женщиной в мире? Той самой, что тебе Богом предназначена?
Благовещенский сидел на стуле, смотрел на спящую девушку и думал, что в мире все ужасно сложно. И ведь не мальчик уже, несколько войн прошел, женат был, дочь похоронил, а вот сидит, и мысли, как у влюбленного сопляка.
Как так получается?
Женщины, милые, что вы с нами делаете?
Нет ответа…
Только насмешливо улыбается в окошко луна, подмигивает круглым золотым глазом, насмехается. Она тоже – женщина…
Глава 5
Сказки без развязки
– Мария Ивановна, я от вас подобного не ожидал.
– А уж я-то как не ожидала…
Я лежала в кровати.
Вульгарно и пошло, обзаведясь литром свежих соплей.
Да, вот такая вот я.
Сначала меня везли в карете, продуваемой всеми ветрами, потом раздели и потащили, потом в одном нижнем белье я скакала по холодной лаборатории, по полу, который был выложен плитами. Конечно, ноги замерзли, просто я на адреналине ничего не чувствовала, но организм-то остывал? Потом еще пока домой доехала – и сразу отключилась.
Мне бы хоть ванну горячую, сто грамм «наркомовских», я бы, может, и вытянула. Ан нет.
Сил потрачено было много, нервов тоже, меня просто свалило где сгрузили. Вот и результат.
Сопли бахромой, слюни пузырями, и говорю я, как потомственный француз – с таким прононсом, что любой врач сразу гайморит поставит. А то и что посерьезнее.
А простуда, чтоб вы знали, единственная болячка, которая вообще никакой магии не поддается. Только отлеживаться, только терпеть.
Чай с малиной, носки с горчицей, сок алоэ в нос…
И – лежи.
Романову это, мягко говоря, не понравилось. Но я не притворялась, я всерьез обсопливилась. Тащить меня в таком виде к государю – жестоко. Да и вообще…