А хочется.
Сознаваясь себе честно – и забирать ее неохота, и не забрать будет не по-человечески. А потому я переложила решение на плечи мальчишек.
Ваня покачал головой.
– Маш, я не могу принять такое решение сейчас. Мне надо подумать.
– Нечего думать, – буркнул Петя. И демонстративно обнял Нила. – Не нужна мне такая сестра, которая меня продаст ни за грош.
– Потом не продаст, – махнула я рукой.
– После коррекции? Ой ли?
Я вздохнула.
Ну да.
Стираются знания и память. А вот остальное…
Подлец останется подлецом, лжец – лжецом, игрок – игроком. Это прошито в другой части разума, не в памяти. Страшные мысли уйдут, а вот все остальное останется и выстрелит. Рано или поздно.
Скорее, рано.
– Думайте, ребята. Я приму любое решение, хотя мне не нравится ни одно.
Мальчишкам, похоже – тоже. И я их отлично понимала.
Как примирить между собой совесть и желание откосить – такая дилемма, по-моему, ставится только в классических романах. А я их читала очень давно и уже ничего не помню. Своим умом придется доходить, не авторским.
* * *
Петя пришел вечером.
Я похлопала рукой по кровати, и мальчишка послушно влез на одеяло. Растянулся рядом… какой же он уже взрослый становится. Скоро выше меня будет…
– Маш… это плохо, что я не люблю Аринку?
Я пожала плечами.
– Хорошо, плохо… обыкновенно.
– Она моя сестра, а я на нее очень злюсь. Мы из-за нее чуть не умерли. Все, и мы, и ты…
– Она этого наверняка не хотела.
– Я понимаю. Она не злая, нет… она просто как мать. – Петя говорил серьезно, впервые осознавая печальную истину. – Сделает, но не со зла, подставит, подгадит и даже не поймет, что она не так сделала.
Я вздохнула.
Ну да, когда я впервые увидела Арину, мне хотелось ей оплеух надавать.
Ладно, Ванька ломался на всех работах, чтобы хоть какой грош в дом принести. А мамаша? Аринка?
Вот что им стоило и дом отскрести, и обед приготовить, и с тем же Петей, который мог без ноги остаться… меня ждали? Направляющего пенделя не хватало?
Видимо, так…
Получили и обиделись.
Не понимаю я некоторых людей, просто не понимаю. Кто-то поднимает задницу и идет работать.
Кто-то опускает ее на скамейку и принимается ныть. И естественно, в жизни нытика ничего не меняется. А виноват в этом тот, кто работает, у него-то все замечательно…
Об этом я и сказала Пете.
Брат засопел и прижался ко мне. Лежащий с другого бока Нил ревниво шикнул во сне и тут же ткнулся мне под мышку, устраиваясь поудобнее. Я понимаю, не стоит приучать детей спать в моей кровати, но что тут поделаешь?
Я их просто не могу выгнать.
– И я боюсь, она такой же и останется. – Петя тер лоб. – Я не хочу ее домой, потому что боюсь. Я за тебя боюсь, я за себя боюсь, за Ваньку, за всех нас…