Должны быть какие-то требования безопасности, ведь так?
Должны.
Под сводами кремля медленно полились слова.
Я почувствовала себя дурой – в который уж раз? Говорили явно на русском, но русском – древнем. Этот язык звучал в лесах, когда еще последователи Христа не создали свою религию. Этот язык был таким же древним, как славянские боги, этот язык помнил самого Рода.
Он раскатываться под потолком, заполнял пространство, гремел и перекатывался, словно водопад. Я выхватывала отдельный слова…
Явь…
Навь…
Правом крови…
Что-то проявлялось, что-то выкристаллизовывалось, сила натягивалась, вибрируя, словно тетива на луке…
Звезда наливалась тревожным алым огнем, пульсировала, словно живое человеческое сердце, трепетала и билась. Я подавила детское желание коснуться ладонью нарисованных рун.
Тихо, тихо, вот так…
Голос императора то становился тихим и почти успокаивающим, то гремел раскатами грома.
Я отвлеклась ненадолго.
Алое сияние метнулось вверх, захлестнуло мои ноги, поднялось до сердца, точно так же охватило цесаревича, императора – и в алых отблесках стало видно нечто…
Словно черный канат, который соединял меня с Василием.
Нетолстый, но какой-то особенно гадкий, пульсирующий.
В руке императора черным блеснул нож из какого-то камня, полоснул по жгуту. Раздался визг, словно этим ножом прочертили по стеклу.
Больно, черт!
Мне не солгали, особо неприятных ощущений не было. Так… чесотка, щекотка… в пределах терпимого. У стоматолога и похуже бывало.
Мне.
А вот цесаревичу.
Ой, ёжь твою рожь!
Парень упал на колени, скорчился, словно из него кишки тащили… это как же ему паршиво сейчас приходится?
Но чем я могу помочь?
Ничем.
Вмешиваться в чужой ритуал, да еще пытаться в нем что-то подправить – это для самоубийц. Жахнет так, что Кремль снесет, трубы потом найдут на Юпитере, а наши тушки на Сатурне. Это в романах непроявленный маг может вмешаться в ритуал проявленного мага. А в жизни…
Нет, в жизни с этим лучше не связываться. Целее будешь.
Поэтому я стояла и ждала. И единственное, что я могла…
Это – не магия. Это – кровь Полоза.
Моя вундервафля, моя страховка на крайний случай, мой резерв, о котором никому знать не обязательно.
Змей – не приворожить. Мы сами кого хочешь и заворожим, и зачаруем, и покусаем, и отравим…
Особенно – последнее.
Нил все-таки ядовит. Возможно, что ядовита теперь и я. И если в моей крови есть яд, нельзя ли его собрать так, чтобы он пережег этот жгут?
Я его не хочу, я его отторгаю, я хочу, чтобы эта дрянь убралась из меня, я ее попросту ненавижу!!!
ЗАБЕРИТЕ!!!
Истошный мысленный вопль принес свои плоды.