Его величество мог себе ответить.
Понимание. Горькое, но понимание. И – сочувствие.
Она все поняла, она осознала, что ее расчетливо и холодно приговорили во имя блага империи, и она же его – пожалела.
Как такое может быть?
Император сделал еще глоток сока и опустил голову на сложенные на столе руки, попробовал представить себе княжну.
Она все поняла.
Она его пожалела.
Сколько ни повторяй, как не играй словами, а суть останется та же. И ситуация – тоже.
Когда старший сын и наследник попал под заклинание, Иван Четырнадцатый даже не встревожился. Если бы такая ситуация была редкостью!
Да обыденной она была! И обыденной, и неинтересной, и он за свою жизнь больше приворотных выпил, чем рота магов за ту же жизнь наварит, каждая дура норовила что-то да подлить, хоть во времена былые, когда был еще Ваня – престолонаследник, хоть когда он править стал. И Василий не избежал этой участи.
Бывает.
Но магов воды зельями поить практически бесполезно, зелья – это ведь тоже вода. У них это быстро проходит. И амулетами привораживать, и наговорами…
Маги воды сами в какой-то степени вода. Это не тайна, но поди, воздействуй на воду?
Можно сделать наговор на чашку воды, но не на Мировой Океан. Можно покрасить воду в ванной, но не в море. Можно многое, но вода вернется к своему исходному состоянию. Всегда.
Поэтому когда Василия приворожили в очередной раз, его величество и не встревожился.
Вначале.
А вот через несколько дней, поняв, что приворот не спадает, и даже не думает, и вовсе не выглядит разрушающимся…
Сначала было поручение Романову.
Потом понимание, что Романов не справился. Приворот оказался сильнее всего возможного.
Иван попробовал воздействовать сам, но быстро отступился. Его величество учили, хорошо учили, и он быстро понял, что снять приворот ему не под силу.
Нужно двое. Оба привороженных нужны для заклинания.
И нужно хотя бы минимум знаний о механизме заклинания. Кто бы его ни разрабатывал, он был гением.
Змея приворота сжималась все сильнее и сильнее, каких усилия Ивану стоило удержать отпрыска в столице, не дать удрать за Урал, только он, наверное, и знал.
Справился.
А там и одно за другое подхватилось, и покатилось колесо.
Романов нащупал зацепки, Храмов умер, княжну получилось отозвать в столицу, доктора им сдали… да-да, называя вещи своими именами – сдали.
Гений, мать его перемать!
Удрать он не мог, но умереть или разрушить свой разум – пока наблюдался паритет.
Романов не слишком давил, не желая получить бесполезный овощ, а ученый не собирался откровенничать, рассчитывая, что его спасут.