После чего:
«Мужики упали, сраженные сном. Хозяйки выбрасывали на задворки битую посуду. Новобрачные, помыв ноги, взошли на высокие постели, и только Гапа доплясывала одна в пустом сарае».
Люди, вымазанные сажей, в вывернутых наизнанку овчинных тулупах и с нарисованными рогами, изображают не баранов, а чертей. И тут самое место дегтю и багру.
Деготь — жидкий продукт сухой перегонки древесины, носит еще одно название: «древесная смола». Итальянский язык и такого различия не проводит — слово pece равно служит для обозначения смолы и дегтя.
А тогда на память приходит Данте, «La Divina Commedia», «Ад (Inferno)» и песнь XXII — Пятый ров Восьмого круга. Во рву, в кипящей смоле сидят мздоимцы и их мучают бесы с баграми. В переводе М. Лозинского это звучит так (сткк. 16–18, 22–35, 70–72):
Лишь на смолу я обращал мой взгляд,
Чтоб видеть свойства этой котловины
И что за люди там внутри горят.
<…>
И как во рву, расположась вдоль края,
Торчат лягушки рыльцем из воды,
Брюшко и лапки ниже укрывая, —
Так грешники торчали в две гряды,
Но, увидав, что Борода крадется,
Ныряли в кипь, спасаясь от беды.
<…>
Зуд, всех ближе, зацепив
Багром за космы, слипшиеся туго,
Втащил его, как выдру, на обрыв.
Тут Забияка: «Больно долго ждем!» —
Сказал, рванул ему багром предплечье
И выхватил клок мяса целиком.
Добавим описание предыдущей пляски Гапы:
«Она плясала в паре с любовником своим Гришкой Савченко. Они схватывались, словно в бою; в упрямой злобе обрывали друг другу плечи».
Наплясавшись, Гапа бросается в сельраду и находит там секретаря…
«— Дождутся люди вороньковского судьи>{308}, - сказал Харченко, переворачивая газетный лист, — тогда воспомянут <добрым словом уполномоченного РИК’а Ивашко. — Б.-С.>.
Гапа вывернула из-под юбки кошель с подсолнухами.
— Почему ты должность свою помнишь, секретарь, — сказала баба, — почему ты смерти боишься?.. Когда это было, чтобы мужик помирать отказывался?..»
В селе свадьбы, а Гапа Гужва говорит только о смерти.
Из сельрады она направляется домой.
«В сенях своей хаты Гапа услышала мерное бормотанье, чужой осипший голос. Странница, забредшая ночевать, подогнув под себя ноги, сидела на печи. <…>
Большегубые дочери Гапы, задрав снизу головы, уставились на побирушку. Девушки поросли коротким, конским волосом, губы их были вывернуты, узкие лбы светились жирно и мертво.
— Бреши, бабуся Рахивна, — сказала Гапа и прислонилась к стене, — я тому охотница, когда брешут… <…>
— Три патриарха рахуются в свете, — сказала старуха, мятое ее лицо поникло, — московского патриарха заточила наша держава, иерусалимский живет у турок, всем христианством владеет антиохийский патриарх… Он выслал на Украину сорок грецких попов, чтоб проклясть церкви, где держава сняла дзвоны… Грецкие попы прошли Холодный Яр, народ бачил их в Остроградском, к прощеному воскресенью будут они у вас в Великой Кринице…