«И вот я всем обязан э Этой встрече я обязан всем <…>»
Но зато продолжение —
«и до сих пор произношу имя Алексея Максимовича с любовью и благоговением»
— устранено полностью!
Снова стилистическая правка:
«Он Горький напечатал первые мои рассказы в ноябрьской книжке „Летописи“ за 1916 год (я-был привлеченменя привлекли за эти рассказы к уголовной ответственности по 1001 ст.) <…>».
Но в продолжении фразы исчезает суперлатив:
«он научил меня необыкновенно важным вещам»!
Было:
«Алексей Максимович отправил меня в люди. И я на семь лет — с 1917 по 1924 — ушел в люди».
Это не повторение названия горьковского произведения, но скрытая цитата — заключительный абзац повести А. М. Горького «Детство»:
«Через несколько дней после похорон матери дед сказал мне:
— Ну, Лексей, ты — не медаль, на шее у меня — не место тебе, а иди-ка ты в люди…
И пошёл я в люди».
Стало:
«Алексей Максимович отправил меня в люди. За семь лет — с 1917 по 1924 — много пришлось узнать».
Следовательно, перед нами не борьба с монотонностью («в люди» — «в-люди»), но отказ цитировать Горького!>{449}
Может показаться, что речь, в конце концов, идет о нескольких словах. Но когда пространство текста столь необширно (4 фразы!) весомость каждого слова неизмеримо возрастает — как в стихе.
Начиная с публикации переписки Горького и Бабеля в знаменитом 70-м томе «Литнаследства»>{450}, принято считать отношение младшего коллеги к старшему благоговейно-любовным. Выясняется, однако, что опубликованы еще не все письма>{451}, а отношение Бабеля к Горькому могло меняться…
Автобиография Бабеля была напечатана в апрельско-майском номере «Internationale Literatur». Поскольку она входит в подборку автобиографий целого ряда советских писателей, очевидно, что публикации предшествовала довольно длительная подготовка — писатели должны были привести свои жизнеописания в согласие с текущим моментом, затем следовало эти тексты перевести, отредактировать… В силу чего, учитывая также необходимость проведения всех журнальных материалов через тройную (Главлит, Агитпроп ЦК ВКП(б), Коминтерн) цензуру>{452}, мы вряд ли ошибемся, допустив, что подготовительная работа началась не позже зимы 1931–32 гг.
А осенью 1931 года Бабель посетил Вячеслава Полонского:
«5/Х, 31. <…> Вчера звонил Бабель: приду читать новый рассказ. Сегодня явился <…>
Он доволен своим одиночеством. Живет один — в деревне (туфли, чай с лимоном, в комнате температура не ниже 26°). Не хочет видеть никого.
Говорит о Горьком: „Старик изолгался. Не говорит со мной о литературе ни слова. Лишь изредка спросит, например: „Как вы относитесь к Киршону?“. А я в ответ: „Как вы, Алексей Максимович““»