Хотя, без сомнения, общаются люди, принадлежащие к одному цеху. Оттого среди достоинств указано, что «St. Tropez излюбленное место французских художников и писателей». Истинная правда: моду на Сан-Тропе ввели художники — Синьяк, Матисс и Пьер Боннар. И чем известнее становились их полотна, тем большего внимания удостаивалось то, что на них изображено, — сам городок. А когда в городке стало тесно, потянулись люди искусства в окрестные деревушки — например, в Сан-Максим, на другом берегу лагуны, прямо напротив Сан-Тропе…
Какой-либо ценной информации о Бабеле отсюда тоже не почерпнуть — то, что в 1928 году он был во Франции и общался с тамошней богемой, давно известно; знакомы нам и навыки бабелевского письма: одинарное — н- вместо удвоенного («излюбленое»), слитное написание вместо раздельного («никому неведомое»), неуверенность в приставках (к слову «превосходное» претензий нет, но сначала было написано: «привосходное»)… Наблюдается и торопливая небрежность в выборе слов: «эти люди смыслят толк в таких вещах» — здесь сбились два устойчивых оборота: «смыслят в таких вещах» и «знают толк (в чем-то.)». И, конечно, нехватка запятых: «<…> то что нужно»… Зато неожиданное тире: «<…> то что нужно. — Привет Зинаиде Николаевне» — это не ошибка: знаком тире Бабель отмечал конец абзаца.
Поговорим об адресате — что привело Мейерхольда во Францию? Сам он цель поездки обозначил так: решение творческих вопросов, в частности, о возможности заграничных гастролей своего театра, а также прохождение курса лечения. Прибыл в Париж 27 июня 1928 года. Через два месяца отбыл в Виши, месяц спустя — в Ниццу… А в Москву слал депеши, что заболел и просит продлить срок загранкомандировки до года. И сообщал, что уже договорился о европейских гастролях… Так что дело за малым — раз не получилось вернуться в Москву, пусть разрешат театру приехать к режиссеру, во Францию.
Тогда закусили удила в Москве — нарком просвещения Луначарский вызвал к себе корреспондента Российского телеграфного агентства (РОСТА, будущий ТАСС) и известил о скором расформировании театра имени Мейерхольда (ГосТИМ). А 19 сентября центральные газеты сообщили об учреждении ликвидационной комиссии. Узнав об этом, Мейерхольд отбил телеграмму в несколько адресов — в том числе, председателю Совнаркома, наркому просвещения и председателю Профсоюза работников искусств: «Остановите действия ликвидационной комиссии. Не допускайте разгрома театра и уничтожения меня как художника»… Правительство отреагировало быстро: отпустило театру 30 тысяч рублей, указав, что вопрос о судьбе театра остается открытым — до возвращения Мейерхольда в СССР. И 2 декабря 1928 года он вернулся.