И тут, 2 марта 2018 года, Л. Ф. Кацис напал на след четвертого. Листая газету «Вечерний Киев» за 1929 год от 29 июня, он обнаружил анонимную заметку «Среди писателей», а в ней такую фразу:
«И. Бабель закончил роман, который выйдет в ЗИФ’е»>{506}.
О своем открытии Л. Ф. Кацис немедленно меня проинформировал, а я погрузился в тяжкие раздумья… О романе 1929 года, тем более о романе «завершенном», никто до пор ничего не говорил и не подозревал! И при чем здесь Киев? Бабеля в то время (июнь 1929 г.) там не было — с 21 апреля находился в Ростове на-Дону, откуда 29 июня — в день публикации заметки — отправился в Харьков>{507}!
Начнем разбираться, а для этого дочитаем заметку до конца:
«Бруно Ясенский выпускает в „Московском Рабочем“» роман из жизни французских горняков «Дандос».
• А. Дорогойченко закончил новый роман из быта современной деревни; подготовил к печати книгу повестей-романов; работает над романом «Молодежь», который выйдет в «Московском Рабочем»
Дм. Стонов подготовил к печати книгу очерков «По Карачаю», которая выйдет в изд. «Молодая Гвардия».
Про Дмитрия Стонова (Влодовского, 1892–1962) — чистая правда: его 73-страничная книжка «По Карачаю: Путевые заметки» действительно вышла в издательстве «Молодая гвардия» в 1930 году.
Андрей Дорогойченко был писателем намного более известным — его роман о современной деревне «Большая Каменка» привлек к нему всеобщее внимание, быть может, не всегда дружелюбное…
Вспомним роман «Золотой теленок», главу 7-ю 2-й части:
«Степные горизонты источали такие бодрые запахи, что, будь на месте Остапа какой-нибудь крестьянский писатель-середнячок из группы „Стальное вымя“, не удержался бы он — вышел бы из машины, сел бы в траву и тут же бы на месте начал бы писать на листах походного блокнота новую повесть, начинающуюся словами: „Инда взопрели озимые. Рассупонилось солнышко, расталдыкнуло свои лучи по белу светушку. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился“».
А теперь раскроем «Большую Каменку»:
«Спасы.
Подоспело время пахать, под-осень. Дни пахнут грибной сыростью. И долго по утрам не тает густеющий над Каменкой туман. Наволочно.
Выйдет Митрич на двор, стоит посередь двора с непокрытой головою, подставляя розовую плешину под первый осенний дождь. Вздыхает Митрич, хмурится, ворчит:
— Эх, хе… Время-то для пахоты — золото. Одманул город беспременно. Дивуй бы — в долг, а то и задаток послали загодя. Не раз наказывали, чтобы не опоздали с машиной к пахоте. Эхе, хе. Нету внимания к мужицкому календарю.
Ворчит Митрич, голова от думы горячая. Только дождик мелкий освежает голову»