«Когда полки возвращались на бивуак после боя, их можно было различить по песням.
Кубанцы пели протяжно, стройно мелодично. Пение их, однако, порою смахивало на церковный хор. Донцы пели лихо, с гиканьем и присвистом. Но особенно выразительно и очень своеобразно пели ставропольцы. Они вообще держались особняком, по-семейному. (Часто в полку или в эскадроне воевала вся семья, все мужчины: отец, сыновья, племянники.)
Под эти песни не один командир и комиссар после напряженного боевого дня, вспомнив понесенные потери, иногда убитого друга, невольно опускал голову и грустно поникал в седле.
Но не время было грустить и предаваться меланхолическим чувствам.
— Интернационал! — раздавалась команда, и бойцы затягивали слова пролетарского гимна.
Под его мощные призывные звуки отряд бодро и весело въезжал на бивуак.
На бивуаке нужно было подумать о еде, о мытье, почитать газету, поговорить с местными жителями, поухаживать за своим боевым товарищем и другом — конем».
И сразу после этого — история одного жеребца.
Иными словами, в своем мемуаре Мельников не только выдал за правду вымышленный Бабелем эпизод, но проявил и завидное знание глубоко скрытого подтекста бабелевской новеллы — песни «Интернационал».
В повествовании «Конармии», среди не отмеченных до сих пор моментов, можно отыскать и те, что связаны с цирком.
Уже в самой первой новелле, «Переход через Збруч», мы читаем:
«Два еврея снимаются с места. Они прыгают на войлочных подошвах и убирают обломки с полу, они прыгают в безмолвьи, по-обезьяньи, как японцы в цирке, их шеи пухнут и вертятся».
Цирк, как и прочая культура (письменность, буддизм), прибыл в Японию из Китая. Но развития не получил. Все цирковое зрелище свелось к уличным выступлениям бродячих актеров, демонстрировавших дрессированных обезьян. Но увидеть цирковое представление, в котором главную роль играют люди, ни в Японии, ни в другом месте было нельзя. Так что видеть японский цирк или слышать о нем Бабель не мог.
Поэтому слова Бабеля («как японцы в цирке») следует, видимо, понимать буквально: прыгают по-обезьяньи и молча, как цирковые актеры, изображающие японцев!
И такой цирковой номер Бабель вполне мог наблюдать в Одессе, где во время русско-японской войны на арене местного цирка была представлена патриотическая пантомима «Подвиг рядового Рябова». «Сделана она была, — уверяет очевидец, — скверно, наспех, и успеха не имела»>{156}.
А подвиг свой Василий Рябов совершил в сентябре 1904 года. Переодевшись китайцем и прицепив косу, он отправился на разведку, но был схвачен японцами и казнен за шпионаж.