Здесь снова игра словами: овцы испражняются твердыми мелкими катышками, которые называют «овечьим горохом». И овечий помет, отскочивший от полкового барабана, — это милитаризованный парафраз выражения «как об стенку горох», обозначающего полную невосприимчивость к доводам собеседника.
А затем коварные сиделки опаивают героев сонным порошком, но те, очнувшись, продолжают свою яростную борьбу — сбегают из госпиталя и идут в уездный ревком требовать… «поголовное удостоверение личности»! Не получив какового, потеряли сознание и в бессознательном состоянии разоружили милиционера и обстреляли госпиталь…
Что же произошло на самом деле? А то, что конармейцы попали не в госпиталь, они уже в раю, но продолжают яростно отстаивать свое право на жизнь. И от предуревкома они требуют удостоверить то, что они еще живы!
Примечательно и место действия новеллы — местечко Козин, ничем, кроме кладбища, в «Конармии» не обозначенное. А измена —
«мигает нам из окошка, вот она насмешничает над грубым пролетариатом, но пролетариат, товарищи, сам знает, что он грубый, нам больно от этого, мы хотим жить, мы хотим умереть, душа горит и рвет огнем тюрьму тела и острог постылых ребер…».
«Мы хотим жить» — такое заявление вопросов не вызывает. Но за ним следует: «мы хотим умереть»… Нужно ли это понимать, как желание умереть в борьбе за пролетарское дело? Едва ли, потому что сказано: «душа горит и рвет огнем тюрьму тела и острог постылых ребер».
Перед нами совершенно особый взгляд на вещи — гностический. Мир создан двумя богами. Один бог ветхозаветный, он создал мир материальный. А со вторым богом был заключен завет Новый. Это бог Духа. Душа человеческая заключена в материальную оболочку, тело. И «острог постылых ребер» — не просто грудная клетка. Это клетка в самом полном смысле слова — тюрьма души. И цель человека освободить свою душу из телесной тюрьмы, вернуться к Создателю.
Доктрина, несомненно, еретическая… Но при чем здесь пролетариат? Обратимся к мельком упомянутому (в главе X) Федору Степуну, религиозному социалисту:
«<…> душа пролетариата представляется религиозному социализму местом наиболее вероятного перерождения окончательно обессмысленной жизни, в жизнь, обретающую высший смысл» >{205}.
Это, правда, написано в 1931 году, но религиозных социалистов в России и без Степуна хватало… Да и в революционной мистике недостатка не было (см., напр., описание культа смерти и соответствующего радения в отряде матроса Железняка 1917 года>{206}).
А изменниками объявлены те, кто выше всего ставит не дух и душу, а материальные блага. Или, скажем, соль… Чтобы провезти куль соли в эшелоне, женщина пошла на гнуснейший обман — выдала куль за младенца, а себя за его мать. Поэтому вместо нее коноармейцы, изнасиловали двух невинных девиц. И, обнаружив подлог, Балмашев женщину казнил. Как его тезка министра Сипягина.