Удивительно даже не то, насколько я привязан к обеим Степпенам, а скорее то, насколько мне родны воспоминания по сути другого человека. Сколь бы разные судьбы я сейчас не проживал, доставшийся от оригинала фундамент всегда будет один. Но ведь по факту Артур впервые видит и урну с прахом, и Эмилию, и реконструированный детдом. Всё это мне чуждо, но в то же время стоит в основе личности и характера. Не знаю, смог бы я не уподобиться другим объектам Атараксиса, не будь у меня воспоминаний первого из нас.
– А ты… – я решил прервать тишину. – Часто сюда приходишь?
Эмилия покачала головой в отрицательном ответе.
«Молчаливая», – сказала визуализация памяти. – «Впрочем, как и в детстве».
По известным лишь высшим существам причинам ещё с первого знакомства наше с девочкой взаимопонимание достигало невербальных высот – даже слов порою не требовалось, дабы понять, кто чего хочет. Возможно, причиной тому была стеснительность Эмилии, а возможно, тревожащий вид моего побитого лица. И так уж сложилось, что с самого знакомства мы не так уж и много общались. Видимо, традиция продолжается.
После минутного рассматривания урны я почувствовал слабое постукивание по плечу. Поворачиваюсь и вижу предоставленный для детального осмотра блокнотик с текстом: «Ни разу не видела, чтобы к ней приходили. Кем ты ей будешь?»
Это что, новая игра такая у молодёжи? Викторина? Кто хочет стать миллионером? А звонок другу можно, а то я немного сконфужен и вряд ли на ходу придумаю красивую ложь.
Ах, точно, нет у меня друзей.
– Один из воспитанников сего прекрасного места, – развёл я руками, показывая помещение. – Ну, в смысле не колумбария, а детдома. Аврора, можно сказать, моя приёмная мать, – вновь поворачиваюсь к праху.
Удовлетворённая ответом Эмилия убрала блокнотик в карман джинсов и с пустым лицом уставилась на урну. Не будь у меня прямого подключения к камерам внутри колумбария, я бы так и не узнал, что девушка время от времени подозрительно на меня косится. Ну, оно и неудивительно.
– А ты… – и вновь десятиминутная тишина была мною прервана. – Знаешь, как она умерла?
Только спустя минуту до меня дошло, насколько же вопрос на самом деле идиотский и бестактный. Кто вообще в здравом уме будет лишний раз тревожить упрятанную под бетонным слоем горечь утраты? Только имбецил – только я…
Девушка внезапно вытащила блокнот из кармана и с минуту что-то там карябала.
«Несчастный случай с нейромодулем – отказ мозга» – гласила запись на бумаге.
Значит, вот как всё преподнесли.
– Ясно… спасибо.
Сделаю вид, что спросил из цели узнать, а не прервать тишину. Весьма трудно сохранять трезвость ума в присутствии человека, судьбу коего ты самолично разрушил.