- Щенков головы были, наверное.
Подхватив миску, показавшуюся немного больше, он нырнул в канаву, его покачивало от запаха похлебки. Желудок радостно взвыл в ожидании работы.
Впереди идущий Хр зашатался, слепо шаря перед собой.
- Сейчас упадет.
Уш, потянув товарища за плечо, со всего маха залепил по покрытому каплям пота, серому лицу товарища ладонью. Его голову мотнуло от удара, глаза, уже закатывающиеся, вернулись на место. Хр затряс головой и уже осмысленно кивнул Ушу. Перед ними периодически раздавались удары. Живущие на пределе выживаемости, орки часто пытались упасть от запаха еды, и поднять их могла только боль от удара. Если это не делал идущий сзади, это делал сотник, кнутом. Чаще всего свистел кнут.
Подойдя ближе, Уш увидел, что к державшим мешок девчонкам подошла еще одна, и довольно заворчал. Она прибежала с костяной лопаткой и стала мешать в мешке, стараясь не мешать Черпале.
- Хоть не одну воду пить, - удовлетворенно подумал Уш, протягивая миску.
Черпала, как и помощницы, была одета в фартук из кожи. Только наличие множества косичек и фартука отличало самок от самцов, а так, такие же худые и поджарые, с крупными, раздавленными работой руками, сгорбленные и сутулые. Также в правое ухо каждой была вставлена бирка с указанием сотни. На сморщенной морде Черпалы была нанесена полоска, знак десятника. На предплечье правой руки сверху вниз спускались поперечные шрамы, знаки материнства. Увидев их, Уш уважительно склонил голову.
- Заслуженная мать!
Увидев его поклон, орочиха дернула плечом и скинула с черпака еще немного гущи. Уважение к самкам давно стало старым забытым обычаем, но Уш его знал. Как знал и, кто его мать.
Поднеся к лицу двумя руками миску с похлебкой, он глубоко втянул в себя запах еды.
- Канава длинная, миска маленькая, зачем спешить? - закрыв глаза, он разложил в голове запах, - грибы свежие, этого урожая, водорослей многовато, отжимка моховая. Проще было бы пыли насыпать. И, кажется, немного бульона. Мясо!
Открыв глаза, грустно посмотрел на миску.
- Как мало!
Приложившись, стал пить через край. Не слишком-то густая похлебка вливалась в него, согревая теплом и падая в судорожно сокращавшийся желудок. Несколькими глотками выпив чашку, он с наслаждением стал ее вылизывать. Вылизав ее дочиста, закрыл глаза, продолжил двигаться в ритме барабана. Его немного шатало, и кружилась голова. Он опирался на края канавы, поднимаясь все выше. В конце канавы каждый орк бросал миску в каменный желоб, и она по нему скатывалась в кучу в нижней части зала.
Поднявшись наверх, он прошел к стене. Поилка.