Пританцовывающий на месте от нетерпения Чада, часто закивал со всем соглашаясь.
- И дозор не забудь отправить, а то мы сами, как он, станем. Иди.
Было рванувший к берегу Чада затормозил и поклонившись спросил.
- Хозяин, люди рождаются без бород и зубов, - и замер, ожидая ответа.
- Это ты точно заметил, Чада, а ты не дурак, так и быть зубы не трогать, борода ваша, только с ней вместе голову не оторвите.
Подобравший свое копье Чада, кивнув, умчался к лодкам.
Следующие полчаса были насыщены эмоциями и действиями, я, сидя в стороне, наблюдал организацию и проведение полевого допроса в орочьем исполнении.
Добежав до своих Чада, отведя в сторону от пленного свою банду, быстро довел поставленную задачу. В ходе практически беззвучного, но высокоэмоционального общения сопровождавшегося оплеухами и несколькими ударами древками копий, выявленную пару неудачников все дружно, пинками, загнали в их лодку и спихнули ее в воду, ускорив их отплытие градом камней. Понурые дозорные, быстро отплыв из зоны поражения камней, остановились, поглядывая на берег, и только моя стрела в корму лодки их мгновенно ускорила.
Оставшиеся орки все порученное выполнили быстро и дружно. Мне принесли циновку и еду, торопливо выложили и убежали обратно на берег, там уже разожгли костер. Все вместе, навалившись, буквально вытряхнули пленника из одежды и снова его запеленали. Вещи мне притащили одним узлом. После чего сняли повязку с его глаз. Увидев, кто его поймал, он шарахнулся от них даже связанный. И не зря, на него навалились четверо озверевших от восторга орков. Следующие минут десять его яростно колотили, царапали и даже кусали, все это в сопровождении яростного воя и ругани. Самых увлекающихся успокаивал Чада, при помощи древка своего копья, сломавшегося минуты через три. После чего он работал обломком, сам при этом не упускающий возможности попинать ногами и приложить пленного огрызком копья. Моя стрела, прилетевшая в лодку у ноги Чады вызвало общий разочарованный вой, тем не менее, пленного подхватили и быстро приволокли ко мне.
- Развяжите ему руки и рот, хочу послушать его, - орки его быстро размотали и, сделав шаг назад, сели сзади.
Наоравшийся во время экзекуции человек выплюнул изо рта кляп и, надсаживаясь, закашлялся. Крепкий и коренастый, выше меня на голову, светло-русый, кисти рук, раздавленные работой, не воин. По его разбитому и опухшему лицу теперь было трудно понять, сколько ему лет, но по моему разумению, не стар. Растрепанные волосы, сильно поредевшие, как и его борода. Сильно побит и почти сплошным слоем покрыт царапинами и укусами. Прокашлявшись, он приподнялся, опираясь на затекшие руки и огляделся.