Он помолчал, вспоминая, ничего ли не забыл.
— До того, как судьи удалятся для оглашения приговора, тебе дадут последнее слово, — наконец, медленно произнес он. — Используй его для короткой фразы, «Недостойная дочь Лии Бьенка с радостью и восторгом примет волю Светлого, какой бы она ни была. До свершится воля Лея». Если… если все пройдет, как задумано, они отпустят тебя. Первые годы за тобой будет строгий надзор вашего духовника, но если ты будешь вести себя разумно — со временем он ослабнет. Ты сможешь… жить как жила. Но, во имя Светлого, не говори больше никому о том, что умеешь…
Дочь кузнеца слушала его с изумлением.
— Ты… господин Марк, ты действительно хочешь… ну, помочь мне? Ведь я же… ты сам говорил — я ведьма… ну, то есть, умею что-то такое, что запрещено…
Альвах поморщился.
— Мне теперь известно, что ведьмы — настоящие, те, которые призваны вредить, черпают силу не у Лии, а у самого хаоса. Ты же… родилась с даром Темной. На тебе вины нет.
Он умолк. Внезапная мысль пришла ему в голову.
— Погоди, — остановив начавшую было вновь говорить Бьенку, — постой. Ты… ты ведь умеешь читать судьбу. Ты можешь посмотреть… как сложится дальше моя? Если снова посмотришь ладонь?
Девушка неуверенно пожала плечами.
— Я… ну, не прорицательница, господин Марк. Посмотреть можно… подумать… но читать судьбу… мне кажется, это под силу только Светлому. Или… или Темной.
Тем не менее, она взяла руку Альваха в свою и честно вгляделась в переплетение линий на его ладони.
— Ну? — нетерпеливо спросил роман, внимательно следя за ее лицом. — Ты что-то видишь?
Бьенка извиняющее повела рукой.
— Погоди… погоди, господин Марк. Ты… твои линии. Они… ну, теперь другие. Мне… нужно время.
— Другие? — не понял Альвах, с трудом поднимая к глазам отягощенную кандалами вторую руку и силясь что-то рассмотреть на грязной ладони. — Как это?
— Женские, — дочь кузнеца знакомым жестом разгладила напряженную кожу романа. — И их переплетение… другое. Гляди на свою линию судьбы. Помнишь, какой она была?
Альвах пригляделся. Его «судьба» действительно отличалась от того, что было ранее. Она шла прямее и уже не раздваивалась, как перед обращением в женщину.
— А вот линия жизни, — Бьенка указала еще и вдруг радостно улыбнулась. — Смотри, какая длинная! Куда длиннее моей. Ты… ну, мне кажется, ты будешь жить до очень глубокой старости, господин Марк. Ты не умрешь… ну, не скоро. Очень не скоро!
Она рассмеялась. Альвах глядел на свою ладонь, и ничего не понимал.
— Ты уверена? — переспросил он, недоверчиво глядя на улыбавшуюся девушку. — Меня обвиняют в тяжком преступлении. Мне даже нет смысла запираться — если я перенесу все пытки и не признаю себя ведьмой, они все равно сожгут меня, как нераскаявшуюся грешницу. Только на медленном огне…