Теперь он уходил без покаяния, ибо нераскаявшимся грешникам не полагалось духовного утешения. Да и что бы мог сказать он утешителю? Любой духовник счел бы его откровения бредом сумасшедшей либо желанием надругаться над естеством Светлого, опорочив его грязной ложью. Страх пек душу Альваха изнутри, глодал ее, пережевывая безжалостными клыками, в то время как разгоравшийся огонь заставлял извиваться в постепенно разогревавшихся цепях. Не в силах терпеть этот страх внутри, Альвах задрал, наконец, голову к темневшему небу.
— Светлый! — его голос, женский и тонкий, тонул в треске сгоравших сучьев, людском говоре, криках и реве поднимавшегося выше пламени, которое лизало его ноги уже выше колен. — Светлый, молю тебя! Узнай меня, своего сына Марка Альваха, узнай в этом чуждом естестве! Не покидай, Светлый! Я во многом заблуждался, но всегда был верен тебе! Молю тебя, не бросай мою душу на поживу хаосу! Дай мне знак, что ты не покинул меня! Дай мне знак! Всего один знак! Светлый..!
Альвах кричал, уже не заботясь о том, что кто-то может его услышать. Горячая, колючая боль кусала его со всех сторон, раскаляла железо цепей и столба, к которому он был прикован. Палачи ворошили поленья и хворост, сбивая огонь, но тот распалялся все сильнее. Бывший Инквизитор умолк, сознавая бесполезность своих молитв. Солнце ушло за горизонт и Лей потерял возможность слышать кого-то из своих детей до нового восхода. Погибающий, полубезумный разум озарило новой короткой вспышкой — о правиле Уложений, заставлявшем сжигать ведьм после заката. Чтобы осужденные женщины не в силах были даже в молитвах обратиться за помощью к единственному остававшемуся им заступнику?
Альваху было уже мало что видно сквозь огонь и великую боль, однако, гаснущим сознанием он больше почуял, чем увидел возникшее в среде зревших его смерть людей какое-то волнение. Словно бы со стороны не города, а холмов на Пустырь влетели два десятка черных всадников, мгновенно заполонивших все свободное пространство. Стремительно покрывавшийся чудовищными ожогами, кричавший, сгоравший Альвах каким-то чудом узрел воина, который мог быть только предводителем всадников. Этот наглухо закованный в темный доспех плечистый великан спрыгнул наземь, вырывая из седельных ножен огромный меч. Альвах сквозь мелькавшие перед его глазами огненные языки и черный дым увидел, как к нему наперерез метнулось несколько стражников Ордена. Как почти в тот же миг их раскидало в стороны, и как черный великан тяжело вспрыгнул на край «чаши», прямо в огонь.