Эксперт поморгал немного.
— Ну, товарищ младший лейтенант, — хмыкнул он. — Я полагал, что на таком уровне латынь знают даже в милиции. А перевести это можно так: дело само говорит за себя. Очевидное, стало быть.
— Так кто же виноват-то? — спросил эксперта Земляков.
Бонифатий Савельевич снял очки и принялся протирать стекла. Делал он это долго и тщательно и, казалось, уже забыл о заданном вопросе.
— А все понемногу, — наконец сказал он. — Можно сказать, вся страна.
— Так не бывает, — не поверил Земляков.
— Бывает, — сказал эксперт сухо. — Бардак в стране, оборудование устарело, электрические пробки на жучках держатся. Подстанции, молодой человек, по семь лет не ремонтировались! Так что же, во всем один директор завода виноват?
Глава четвертая,
в которой появляется второе мертвое тело
Владимир Земляков уже давно заметил, что все неприятности начинаются неожиданно. Мало того, они начинают неотвратимо расти, превращаясь в ком. Еще в школе юный Владимир подметил, что если не выучить один урок, спрашивать начинают на всех. И еще не факт, что ты выберешься из этих передряг с единственной двойкой.
Вроде все хорошо складывалось, начальство поговаривало о необходимости дальнейшей учебы Землякова в школе милиции и его переходе в работники уголовного розыска, но что-то витало в воздухе. Будущее обещало неприятности.
Милена Ружич вернулась с черноморского курорта и вела себя очень странно: при редких встречах с Земляковым краснела, смущалась и наотрез отказывалась от прогулок по берегу Белой Прянки и даже от невинных совместных посещений Кулибинского Дома культуры. Она возобновила производство по делу о несчастном случае на заводе по производству ПЭВМ, но теперь, когда заключения Бонифатия Угрюмова было почти готово, расследование вяло двигалось к своему единственно возможному концу — прекращению дела за отсутствием события преступления.
Владимир Земляков долго и безуспешно искал встреч с Миленой, наконец решил поступить по знаменитой кавказской пословице: если гора не идет к Магомету, то неплохо бы Магомету заглянуть в гости к горе.
В этот вечер все и началось. Только Земляков об этом не подозревал. Ему хотелось ясности в отношениях с Миленой Ружич, чего-то иного он пока не загадывал.
Мать заинтересованно смотрела, как он одевается, потом с практичностью женщины, чья жизнь прошла в провинции, поинтересовалась:
— Говорят, Миленка приехала?
— Мне-то что? — досадуя на бесцеремонность матери, пробормотал Владимир.
— Ох, не дай Бог, хлебнешь ты с этой девкой горя, — прозорливо заглянула в будущее мать.