Вот так всегда – никакого будильника не надо, главное, не забыть с вечера предупредить верного Степаныча. Или не предупреждать – тот все равно каким-то мистическим образом оказывается осведомлен о моих планах. Каким именно – бог его знает, а уточнять я что-то опасаюсь. Понятно, что у него, как моего личного слуги, есть доступ к электронному ежедневнику, и с расписанием занятий и прочих мероприятий в академии он прекрасно знаком, но... что-то в этом есть такое, чуток не от мира сего. Или мне просто приятно думать, что седой крепыш со спокойным взглядом обладает некими сверхъестественными способностями. От этого он кажется еще надежнее. Если честно, это еще с подросткового возраста тянется, и даже более раннего, когда у меня еще была семья, а сам Степаныч, строго говоря, являлся батюшкиным стюардом. Ну а потом это ощущение еще более усилилось, вот такая вот защитная реакция психики.
– Истину глаголете, Савелий Степаныч... уа-а-а-ах!.. – Я от души потянулся и откинул крышку индивидуальной капсулы, благо скрывать мне нечего – даже труселя самые обычные, неприметные серые боксеры. Я очень скучный, на беду папарацци. – Что-то не проснусь никак... а это у вас, никак, кофий?
Уж не знаю почему, но со Степанычем меня всегда побивает на «высокий штиль». Ни с кем так не общаюсь, но с ним можно – он ко всем моим слабостям с полным пониманием. Да и сам хорош, если честно: выкает, сударем обзывается, и всякое такое прочее.
– Он самый, сударь, он самый.
Ну, что я говорил?
– Надеюсь, не тот термоядерный, что дядюшка предпочитают-с?..
– Никак нет, сударь.
– Слишком дорогое удовольствие? – ухмыльнулся я, принимая кружку.
Никогда не понимал любовь дядюшки к малюсеньким наперсткам, наполненным густой черной жидкостью, смахивавшей на деготь. Гадость же! А вот Герман Романович, прямо скажем, от нее тащился. Хотя я сильно подозревал, что куда больше от осознания собственной важности и баснословной стоимости элитного пойла с Новой Ямайки, нежели от сногсшибательного вкуса. Тамошние обитатели, способные проследить собственную историю вплоть до легендарного Кингстона, уже очень давно возродили традицию производства отборнейшего «блю маунтин», благо природные условия позволяли. А еще не стеснялись драть три шкуры с сильных мира сего, весьма тщеславных и подверженных веяниям моды, в том числе и кулинарной. Кто-то кому-то очень неплохо заплатил за рекламу, но кто именно – тайна сие великая есть. Или просто забылось за давностью лет, а традиция осталась.
– Нет, просто у меня рука не поднимается переводить сей напиток впустую, сударь.