— Вот и мне итере-э-э-эсно!..
— Эй! Чего раззевался?! Будь повежливей!
— Я пыта-а-а-аюсь!..
— Чтоб тебя! Права Бетти, временами ты просто невыносим.
— А когда это она тебе такое сказала? — оживился я.
— Не о ней речь! — отрезала Дрю. — Так я чего звоню-то? Папочка попросил передать, чтобы ты закруглялся уже со своими играми. Работать решительно невозможно.
— С чего бы вдруг? Его же не прессуют!
— Это с какой стороны посмотреть. Короче, давай быстрее решай проблему. Дэвид злится.
— А чего он сам не позвонил?
— Потому что не может. Его поставили на прослушку.
— Ну из кабинета бы вышел, и все!
— Через «нейр».
Упс… и впрямь перебор. Но каков Крамской! Не постеснялся фактически самого влиятельного человека станции к ногтю прижать! А все потому, что плевать на гнев каких-то местечковых боссов — ему же здесь не жить, в конце-то концов. Нагадил и свалил в космическую тьму.
— Круто… в смысле, круто за него взялись, а не хорошо.
— Да я поняла…
— Когда это было?
— Часов пять уже. Видел бы ты его лицо, когда он мне… хм… просьбу озвучивал! Еле место нашел, где можно «нейр» снять без подозрений!
— Ты к нему в сортир, что ли, ходила?
— А куда деваться?! В общественном в холле «Дроида» пересеклись. Он уже лет пять туда не заглядывал.
— Стресс?
— Судя по количеству истребленного вискаря — еще какой.
— Ладно, передай ему, что я постараюсь управиться побыстрей. Еще может часов шесть…
— Да он раньше ужрется и вырубится!
— Меня это полностью устраивает.
— А меня нет!
— Придется потерпеть.
— Ну спасибо!
— Кушай, не обляпайся.
— Да иди ты!..
Вызов сбросила… вот и поговорили. С другой стороны, сейчас не до сантиментов и тонкой душевной организации отдельно взятых девиц и глав профсоюзов. А Деррик весьма изящный выход нашел — упоролся и храпи себе в кабинете. Какой с пьяного спрос? Молодец. И я это на полном серьезе. Сколько я его знаю, он себе такого никогда не позволял. А тут нужда заставила. Повторяю: какой с пьяного спрос? Даже если Крамской за что-то и зацепится, ничего ему это не даст — адвокаты Деррика не оставят камня на камне от таких предъяв. Именно под тем предлогом, что их подзащитный себя не контролировал и не мог защититься от навета. Теперь главное ему завтра на глаза не попасться, пока он похмельный…
А подпол, получается, начал закручивать гайки. Стало быть, сработала моя затея. Какая? Сейчас расскажу.
Как мы и предполагали, первые четыре часа после моего бегства подполковник Крамской действовал стандартно: выкатил претензии всем, до кого смог дотянуться, параллельно запустив типовую процедуру поиска. А еще взял под контроль все транспортные службы, благо должность позволяла. Тоже логично — в первую очередь надо было лишить меня возможности покинуть Картахену. Поэтому подпол, ни секунды не сомневаясь, объявил полублокаду — в Порт пускали всех, из Порта не выпускали никого. На это его власти хватило даже с избытком, и никто не рыпнулся — с военными шутки плохи. А Картахена, если кто запамятовал, в первую очередь военный объект, и только потом уже все остальное. Столь же надежно Крамской перекрыл кислород и местным каботажникам, а также всем судам, проходящим в настоящее время техническое обслуживание либо стоящим на ремонте. Уже часа через полтора флотские — хоть военные, хоть гражданские — попали под плотный колпак. Крамской замкнул на себя электронные системы распознавания, и при малейшем подозрении корабль-нарушитель (во всех случаях мнимый) попадал под прицел оборонительных систем станции, и пребывал под угрозой уничтожения до прибытия патруля и обыска. Пару мелких лоханок, попытавшихся вырваться из Порта, без малейших колебаний угостили залпом из электромагнитной пушки и повязали вместе с экипажами, на поверку оказавшимися банальными контрабандистами, Крамскому не интересными от слова совсем. Тем не менее, отпускать их не стали, передав в цепкие лапы безопасников Порта. Все остальные намек поняли и больше не пытались шутить с грозным прокурорским.