К намеченному разговору удалось вернуться, только когда мы довольные и распаренные выбрались из душа, накинули домашнюю одежку и завалились на кровать — специально для нас выращенное обширное ложе в автономном проекционном коконе. Сегодня, кстати, Лизка выбрала интерьер чего-то типа бунгало с излишками этнических мотивов — шкурками загадочных гадов, щитами и примитивными копьями. А еще страшными масками на стенах. Раз наткнувшись на одну из них взглядом, я предпочел больше не отвлекаться от благоверной — видать, на то и был расчет.
— Так о чем ты хотел поговорить? — напомнила Лизка, когда задумчивая пауза излишне затянулась. — Позвонил весь на нервах… я аж испугалась.
— Да ничего особенного, — отмахнулся я, — можно сказать, личное.
— А я чем могу помочь? — удивилась благоверная.
— Советом, чем же еще? — вздохнул я.
— Так ты хочешь на меня ответственность свалить? Узнаю любимого «муженька»!
— Тс-с-с! Не поминай всуе!
— Чего это?
— Про мужа, говорю, помалкивай больше. А то накаркаешь. Или ты уже созрела?
— Не дождешься! — отбрила меня Лизка, и для верности накрыла подушкой.
Пришлось отбиваться, но веселой возни не получилось — слишком уж тяжкие мысли одолевали.
— Говори уже, — сдалась благоверная, осознав безрезультатность попытки. — Помогу, чем смогу.
— Речь о семье.
— Опять?!
— Да я не о том… расслабься, силком под венец тащить не буду. Я про родителей и сестру. А еще про дядю Германа.
— Аристократические заморочки! — сморщила нос Лизка. — Тут я тебе не помощник.
— Опять не угадала. Просто… короче, я, наконец, кое-что выяснил про родителей. И есть возможность… не найти, но хотя бы попытаться.
— И ты не можешь решиться, — кивнула Бетти. — Поня-а-атно! Ну так послушай меня, милый: это все дурное влияние Ценкера, Терентьева и остальных. Ты подсознательно ожидаешь чего-то похожего. Что спасешь их, а они окажутся чужими для изменившегося мира.
— Вот уж этого я меньше всего опасаюсь!
— А чего тогда?! — вскинулась Лизка, но сразу же сникла: — Извини, не дошло сразу. Но… знаешь, это нормально — бояться. Особенно… такого исхода.
Блин! Лучше бы уж открытым текстом сказала — ты трусишь, потому что опасаешься никого не найти, или, что еще хуже, найти, но опоздать.
— Пожалуй, ты права… ну, дядюшка, ну, удружил! И в такой момент!
— Что за момент? — навострила уши благоверная.
— Мы пробили закон на территории Протектората Росс, — буднично сообщил я, — и через полтора примерно месяца окончательно выходим из подполья. Корпорация заявит о себе в полный голос.
— Но… ведь это же то, к чему ты стремился!