Ногайцы сразу заметили фигурку в растрепанной белой рубахе. Предводитель кочевников, высокий степняк с золотой серьгой в левом ухе, бросил несколько слов другим кочевникам и те, пришпорив коней, с гиканьем стали огибать холм. Ногаец с серьгой остался на месте, готовый отрезать дичи путь, если та вздумает бежать обратно.
Марыся не успела пробежать и сотни шагов, когда ей стала ясна безнадежность её положения. Мимо неё промчались два татарина, сразу обогнав свою жертву. Разъехавшись в разные стороны, кочевники повернули своих коней и со свистом и улюлюканьем поскакали прямо на девушку, которой ничего не оставалось, кроме как карабкаться обратно на холм.
Ей удалось немного оторваться от преследователей, приостановивших коней, смеясь и наблюдая, как девушка карабкается вверх, цепляясь за пучки терновника и чертополоха, расцарапывая руки в кровь. Взобравшись, Марыся, наконец, поняла, что все её усилия бесполезны и не поймана она, лишь потому, что татарам захотелось поиграть с ней, как сытая кошка играет с полузадушенной мышью. Внизу у подножия холма ее уже поджидал третий ногаец, придерживающий коня, нетерпеливо переступающего с ноги на ногу. Заметив замершую в испуге девушку, кочевник довольно осклабился и небрежно махнул рукой: дескать, хватит, набегалась, давай спускайся.
Марыся обреченно взглянула на татарина. Деваться ей и впрямь было некуда и она это прекрасно понимала. Но все равно она не могла себя заставить спуститься к степняку. Она еще раз посмотрела на его надменное лицо. От всей мускулистой фигуры ногайца исходили презрение к жалкой рабыне из неверного племени. Кочевник выглядел, как символ торжествующей Степи, испокон веков посылавшей своих сыновей грабить и жечь поселения, убивать их жителей, уводить в полон их жен и дочерей.
Обжигающая волна ненависти к людокрадам застегнула Марысю, в ней взбурлила вольная кровь запорожских казаков и польских шляхтичей. Забыв о страхе перед татарами, она поддалась вперед и разразилась целой речью на ногайском, который научилась понимать за время плена. Так что ногаец узнал много нового и интересного о себе, своем появлении на свет и своих родственниках, среди которых оказалось немало домашних животных, регулярно болеющих похабными хворями.
Лицо татарина исказилось от ярости. Он издал безумный не то крик, не то визг, хлестнул свою лошадь и погнал её вверх по склону. Пылая жаждой мести, на ходу он вынул из колчана стрелу, накладывая ее на тетиву. Убивать или калечить девушку он, конечно, не собирался, хотя бы потому, что она принадлежала Нураддин — Султану, мурзе касаевской орды, к которой принадлежал и сам ногаец. Он собирался пустить стрелу совсем рядом с неверной сучкой, так, чтобы задеть щеку или мочку уха. Это неопасно, зато больно. Главное, чтобы эта девка поняла, — никто не смеет оскорблять безнаказанно воинов Аллаха. Кроме того, он надеялся этим поступком заставить Марысю еще побегать по степи, повеселив храбрых батыров. А когда потеха им надоест воинам, они накинут на беглянку аркан и отвезут мурзе.