Окончательное формирование Белого движения во всероссийском масштабе (как части «антибольшевистского») произошло после «переворота» 18 ноября 1918 г. и признания адмирала А. В. Колчака Верховным Правителем России. А вершиной реакционности и социальной ограниченности Белого движения стало правление генерала М. К. Дитерихса в Приморье и барона Р. Ф. Унгерна фон Штернберга в Монголии (6).
Выступивший с критикой труда Милюкова не менее известный историк Русского Зарубежья С. П. Мельгунов отметил «неудачность» термина «Белое движение» (по причине его близости с движением антибольшевистским) и показал политическую пристрастность Милюкова в его отражении истории гражданской войны (Мельгунов С.П. Гражданская война в освещении П.Н. Милюкова (По поводу «Россия на переломе»), Париж, 1929.).
Представители социалистического лагеря, как правило, также отождествляли Белое движение с «реакцией», «военщиной», впервые проявившейся во время «Корниловского мятежа» и постоянно тормозившей «развитие демократии». В этом отношении характерны оценки Н.Д. Авксентьева, А. А. Аргунова,
В. Л. Горна. Характерно название книги Аргунова, посвященной драматической истории Уфимского Государственного Совещания и Уфимской Директории: «Между двумя большевизмами». Если до «колчаковского переворота» социалистические круги принципиально поддерживали противодействие большевикам и считали необходимым воздействовать на Белое дело в целях его «демократизации», то после 18 ноября 1918 г. IX съезд партии эсеров 20 июля 1919 г. принял резолюцию о «прекращении вооруженной борьбы» с советской властью «перед лицом грозной опасности, грозящей всем завоеваниям революции… от рук Колчака, Деникина, Юденича и других представителей внутренней и внешней реакции…».
В то же время председатель свергнутой Директории Н.Д. Авксентьев допускал возможность «демократизации» белых режимов и при диктатуре Колчака. Эсер М. В. Вишняк утверждал, что белые или «исходили из интересов лишь определенного класса, национальности или партии», или, будучи заложниками «чистой идеи», выдвигали абсолютно «ирреальные» лозунги (7). Другой представитель эсеровской партии, А. Фальчиков, правомерно отмечал объединение в рядах Белого движения военного и «государственно-мыслящего» элементов, выделяя при этом роль кадетской партии (8).
В марксистско-ленинской (официальной в 1920–1980 гг.) историографии не делалось принципиальной разницы между Белым, антибольшевистским и контрреволюционным движением. Энциклопедия «Гражданская война и военная интервенция в СССР» определяла, что, «несмотря на свою аморфность», «белое дело» представляло собой «национализм, великодержавный шовинизм, прикрытый демагогической претензией на надклассовость, надпартийность и патриотизм», а также «стремление к реставрации монархии» при «почти полной зависимости от иностранного империализма».