– Иисус, ты – единственный человек, с которым я всегда и во всем был откровенен. Ни секунды я не жалел об этом. Я не ожидал, что моя откровенность станет… что ты можешь так больно ударить… Зачем?
– Я не хотел, Иуда! Пойми, я не нарочно! Просто сказал не подумав! Прости же меня!
– Не подумав… Конечно! Со мной не обязательно выбирать слова! Я все стерплю…
– Иуда! Как еще мне просит прощения? Я ведь тогда хотел просто поблагодарить тебя.
– Не за что меня было благодарить! Кому как не мне защищать тебя от всяких безумцев? Иисус, пойми, еще не перед кем и никогда я так не обнажал свою душу, как перед тобой. Ты ближе и дороже мне, чем отец и мать, чем любой человек на свете. А когда больно делает близкий человек – больнее вдвойне!
– Я понимаю! Мне так стыдно за себя!
Несколько секунд Иуда молча смотрел на него.
– Хорошо, – он взял Иисуса за руку. – Забудем об этом!
– Ты прощаешь! Я так обрадовался, когда увидел тебя! Больше всего боялся, что ты не вернешься!
– Я?! Я же пообещал: пойду с тобой до конца! А словами я не бросаюсь, ты знаешь.
– Но ты вернулся не только из-за обещания?
– Я и не собирался уходить.
– Спасибо! Как странно получается: я обидел тебя, а ты снова помог мне.
– О чем ты?
– Об этой девочке.
– Ее исцелил ты.
– Но я бы не узнал о ней без тебя. Прошел бы мимо и не обратил внимания на их дом.
– Ты недооцениваешь себя, Иисус! Сердцем ты бы почувствовал их горе, услышал бы молчаливые мольбы и стенания матери. Это я ничего не смог бы сделать для нее без тебя.
– Неправда! Это ты себя не ценишь! Не я – Господь исцелил ее посредством моим. Так что я ничего не сделал. А ты отнесся к ней, как к родной, ты вопреки всем принес ее в синагогу и укротил бездумную жестокость людей. Не думай, что твои поступки ничего не стоят! Для меня никто не сделал больше, чем ты.
Иуда странно посмотрел на него.
– Ты искренне говоришь это, Иисус?
– Конечно! Почему ты не веришь мне?
– Я верю! Тебе я верю во всем и стараюсь быть достойным спутником.
– Перестань! От этих слов веет холодом! Ты мне дорог не за что-то, просто потому что ты есть!
Глаза Иуды потемнели.
– Не надо, Назарянин!
– Ты усомнился в моих словах?
– Нет. Ты искренен, я знаю. Только… не надо!
– Я не понимаю тебя, Иуда! – удивленно отступил Иисус. – Хорошо, не будем говорить об этом, если не хочешь. Только не исчезай больше. Каждый раз, когда ты пропадаешь, я боюсь, что не увижу тебя снова!
– Напрасно! Мне от тебя никуда не деться! Дорога долгая, но пройдем ее мы вместе.
4
Иуда медленно шел по берегу. Ослепительно блестела гладь озера, печально звенели цикады. Воспоминание об искаженных бездумной яростью лицах, налитых кровью глазах, хищных ртах и жадных руках болезненной иглой засело в памяти, он никак не мог отогнать жуткое видение. Иуда остановился, сжал виски руками и замотал головой, словно пытаясь вытряхнуть его. Утром, когда он суровым окриком понукал перепуганных учеников, бросался навстречу разъяренным людям и выводил Иисуса из толпы, он ясно понимал, что говорит и делает. Но теперь все это вспоминалось ему, словно сон, лишь одна мысль колотилась в мозгу: «Господи! Что это было? Как это могло быть?». Всплывая снова и снова, она не давала соображать спокойно, доводя до головной боли. Царапина на лбу, оставленная брошенным камнем, все еще горела. Иуда некоторое время стоял, обхватив руками голову, потом подошел к воде. Опустившись на колени, он погрузил лицо в воду, с наслаждением почувствовал, как охлаждается пылающий лоб.