Работники Влада, освобождая путь, расступились и все, как один, низко склонив головы, уставились на свои ноги.
Когда мимо слуг проходила я, они не боялись смотреть на меня: кто-то, нахмурив лоб, сопереживал моей участи, другие — кто как. Например, служанка, что познакомилась с моим чудо ремнём, откровенно злорадствовала, но большинство после моей выходки до сих пор не пришли в себя и, покачивая головой, с непониманием в газах провожали взглядом.
Арагон идёт уверенной размашистой походкой, я, чтобы не отставать, практически бегу за ним. Лица мужчины мне не видно, но крепко сжатые кулаки не предвещают ничего хорошего.
Маг зашёл в кабинет, и как только за мной захлопнулась дверь, начал орать:
— На этот раз, Таис, ты перешла черту!
— Влад, я не хотела тебя ранить, — попыталась объяснить, что произошло, но мужчина показал жестом, что слово мне никто не давал, и я умолкла.
— Знаю, что не хотела, но это ничего не меняет. И дело даже не в царапине, ты открыто, выступила против моей воли. На западных землях моё слово — закон, а ты публично оспорила мой приказ. Я не могу позволить, чтобы люди думали, что подобное может кому-то сойти с рук. Ты понесёшь наказание, — объявил Арагон, и его же собственные слова разозлили его настолько, что у него на лбу вздулась вена, и видно, как пульсирует кровь. — О чем ты только думала?! — во всё горло рявкнул маг, что я вздрогнула.
— О бедном ребенке! — отвечать за поступок в любом случае придётся, так что хоть выскажусь.
— Он украл у лавочника две монеты, ему грозило отсечение руки, я вмешался и облегчил его участь настолько, насколько мог.
Признаться, мой пыл поутих, Арагон спас мальчику руку, но плеть для ребёнка — это перебор.
— А чем плох подвал? Ты мог посадить его на неделю или на две под замок, зачем калечить спину.
— Если его жестко не наказать, он украдёт снова. Мальчик вырастет, обзаведётся семьёй, взрослому снисхождения не видать. Что станет с его детьми, если их отцу отрубят руку?
— А-а-а, — протянула я. — Ты благодетель. Теперь я всё поняла.
— Хватит ерничать! — Арагон ударил по столу кулаком. — Мы сейчас вернемся во двор, и ты признаешь, что была не права, попросишь у меня и Атала прощение, дальше…
— Нет, — уверенно заявила я. — Говорить, что наказывать детей плетью — это правильно, я не стану. Привяжи меня к тому же столбу, что и мальчика, и высеки, — предложила я вариант, который не ударил бы по моим принципам.
— Не тебе решать, как тебя наказывать.
— Зато, что говорить, а что нет — выбирать мне, — заметила я.
— Посмотрим, что ты запоёшь после нескольких дней карцера.