Хрийз слушала, жалея, что не прихватила верный блокнот – записать каждое слово. Ей было интересно всё! Как заряжается карта в курсовой самописец, и как включается сам самописец, как oпределяется погода, откуда приходят метеосводки, когда появились первые диспетчерские сети, по каким погодным признакам можно определить начало надвигающегося шторма… Скучать и бездельничать было некогда; время летело быстро, вахта закончилась, а девушка только в раж вошла, задавая вопросы.
Корабль жил сменами по семь часов. Семь часов работаешь, семь – отдыхаешь и занимаешься саморазвитием, то есть, зубришь материал, семь - спишь. Хрийз не сразу спустилась вниз, осталаcь на палубе, посмотреть на море. Открытое море – совершенно особенный простор. Небо и волны, волны и небо, узкая полоска застарелой коричневатой зари, громадный звёздный купол над головой с рукавом Дороги Света, қривая ухмылка алого месяца, круглые зрачки беловато-синих лун. Сочные железные звуки с нижней палубы, - обработка и сортировка улова не прекращалась ни на минуту. Запахи соли, свежепойманной рыбы, мазута из ходовой части, магии, пронизывающей пространство…
Далёкая музыка то приливала, то отдалялась, как приникает к берегу и отступает от него прибой. Но волны могут качаться в одном ритме сутками, если не усилится ветер. Музыка же с каждым циклом лишь вoзрастала. Γрозная мелодия, неуловимо знакомая, но пока ещё не опознанная. Как будто играли её когда-то на другом музыкальном инструменте. На каком, память не желала подсказывать. Сейчас же звучала флейта.
На носу корабля стоял человек. Звёздный свет отчёркивал светлым контуром фигуру – мужчина. И он играл, самозабвенно и увлечённо, играл на флейте…
В сознании внезапно произошёл быстрый, болезненный и яростный, сдвиг. Та же самая страшная музыка, утянувшая на Грань когда-то. Сошедший с ума мужчина, утративший последние остатки человечности… и музыка,иссушающая душу, безумная музыка, лишающая воли… Коленки подогнулись сами. Хрийз сползла на палубу, цепляясь за какие-то железные острые выступы, влипла коленом во что-то скользкое, ободрала ладонь до крови и не почувствовала боли. «Ёж – приём против нежити», - вспыхнуло в памяти. Но острая колючая тёрка «ежа» рассыпалась безвредными искрами, не сумев даже начать формирование. И оставалось только смотреть в бессильном ужасе, как подходит тот, кого давным-давно упокоили на площади перед народом Сосновой Бухты.
Такой же самый рисунок ауры. Сердцевиңа магического создания, полыхающая Силой. Как? Как он мог вернуться оттуда, откуда не возвращаются никогда?!