– Почему? - спросила Хрийз растерянно.
– Я – артефактор, - объяснила аль-нданна. – У его светлости Бранислава своих артефакторов нет. А у нас это традиционное искусство, которому обучают с детства.
– Стеклянная нить… – начала кое-что понимать Хрийз.
Госпожа Весна кивнула:
– Да. Ты начала хорошо, девочка. Продолжай…
Она улыбнулась снова и исчезла в тумане, как не было её. Остался лишь след, ослепительный Свет, одна из изначальных сил Высшей Триады. Хрийз подумала, что госпожа Весна и тут сказала не всю правду. Небесный Край мог бы послать мага попроще, раз уж у них людей такой специализации много. А приехала она. Как там её Желан назвал? Аль-нданна из круга верховных хранителей Вершины Света. Титул звучал очень серьёзно и, скорее всего, серьёзным и был.
Политика! Девушка поёжилась, зябко обхватывая себя за плечи. Политика – это дрянь, однозначно. Хуҗе нет, когда свои между собой грызутся. За ресурсы, за территории, за престиж, статус, бог знает, за что ещё.
Сзади подкрались и закрыли ладонями глаза. Хрийз узнала Гральнча давно – по шагам, по знакомой ауре, но не стала портить парню шутку. Подыграла ему, возмутившись подобной глупостью, ведь он ждал именно этогo…
Они взялись за руки и пошли вдоль набережной, оставляя за спиной центральную площадь. Туман сочился ледяным сиянием, бросая на тихие волны светящиеся скобки бликов. Море заштилело совсем, случайные льдины давно растаяли, в воздухе стояло сырое тепло.
– Флёр Девяти, - говорил Гральнч, – штука мощная. Но… поживёшь вот так без солнца восьмицу-другую, взвоёшь.
– Ты – жил? - спросила Хрийз.
– Да… В Светозарном. Когда город пал,и флёр рассеялся, я так солнцу обрадовался, дурак…
Хрийз прижалась к нему, стараясь отогнать тоску подкатившего воспоминания. Гральнч – воевал, он потерял на той войне очень много: семью, друзей, собственное детство и сорок лет жизни. В «саркофаге», наверное, было очень холодно. И страшно…
Но поцелуй получился неправильным. Это – Гральнч, свой, родной, Хрийз любила его. Но память лицо сЧая,тепло его рук, его голос и то странное, болезненное наваждение, охватившее её тогда на палубе военного корабля. Забыть не получалось. Вычеркнуть – не получалось! Впору было плакать от отчаянного непонимания заварившейся в душе каши. Полной, тотальной, бессмысленной и беспощадной каши!
Яшка возник из тумана и канул в тумане же, пронзительно крича. Туман ему не нравился,и он периодически возвращался к хозяйке, проверяя, всё ли с нею в порядке.
– Что с тобой? – вдруг спросил Гральнч. – Ты какая-то сама не своя.
Он не умеет видеть ауры так, как их теперь вижу я, сообразила Хрийз. Она даже остановилась. Он остался на своём уровне. А я… я, наверное, пошла дальше. Точнее, меңя бросило дальше, вверх. Сердце перехватило острым до боли предчувствием нехорошего: на душу упало каменной тяжестью слово «мезальянс».