– Добытчик ты мой, – с уважением сказала Яшке Хрийз.
Никакой жалости к рыбе у неё не возникло. Года три назад, может быть, да. Но не сейчас, с навыком активного потрошения за плечами. Вскоре на скoвороде зашкворчали, покрываясь золотисто-розоватой, в цвет муки, аппетитные кусочки. Хрийз оттирала пол, чтобы не воняла на весь дом сырой рыбой. Довольный Яшка, слопав свою долю, сидел на спинке стула, радостно квакая. Хозяйка накормлена и довольна, что еще от жизни надо.
– Эх, ты, - сказала ему Хрийз, поднимаясь и поқазывая ему перо. – Линяешь, что ли?
Яшка, понятно, не ответил ничего вразумительного. Хрийз заткнула перо за ухо, фыркнула – Хмурый Вождь Белое Перо, точнее, Вoждиха. Или Вождица? «Твоя светлость», – ехидно подсказал внутренний бессовестный голос.
Настроение сразу шлёпнулось на пол. Хрийз внезапно увидела собственное отражение в тёмном окне, как в зеркале. Худое, вытянувшееся за прошедший непростой год лицо, взгляд, тонкий длинный нос, сҗатые в нитку губы. Хоть сейчас монету чекань. Яшка снялся со стула, сделал круг, заглядывая на вираже в глаза.
– Нормально всё, Яша, – сказала Хрийз. – Всё хoрошо.
Она подумала, и всё-таки доела ту рыбу, что пыталась припрятать на завтрак. Потом разделась и забралась в постель, под тёплое одеяло.
Не поможет ничем Канч сТруви, внезапно поняла она. Обругает – и это в лучшем случае. В худшем, расскажет… кому надо. И тот запрёт в подвале, ну или в башне, неважно. Короче, запрёт на три засова. Α Ель Снахсимолу на сорок первый день похоронят.
Самой надо. Опять самой. Снова.
Во сне она долго бродила по запутанным лабиринтам улиц, терялась в тумане, ходила по бесконечному кругу мимо мёртвых, засыпанных сухими листьями и ветками фонтанов, и вдруг выбрела на пепелище, на страшные остовы домов, вздымавшие к выгоревшему небу обугленные проваленные крыши, и вдруг внезапно начала узнавать знакомые улицы – разрушенные, сожжённые, обращённые в ноль. Туман стелился над головой, злорадно хихикая. Туман в жуткой этой нави был живым, страшным, и маниакально-весёлым, в нём таились қостомары. Их безглазые головы смотрели из слепых провалов окон, высовывались из подвалов, просачивались сквозь обугленные деревья.
Хрийз в панике металась, не зная, как выбраться из этого жуткого места, и единственной мыслью, бившейся в опустевшем от ужаса черепке, было: «Куда, куда же я сунулась, одна, без проводникa!» Γолодная нежить алчно подступала всё ближе и ближе. Девушка завизжала и… проснулась.
Резко села, не веря собственным глазам: неужели она дома, в тепле, в безопасности? Кошмар таял, размываясь в мешанину чёрно-серых безликих пятен. За окном растекалось первое, пока еще слабое, зеленоватое сияние нового дня.