Сегодня я нанесу визит Бобу и Руфи. Одна только мысль постучать к ним в дверь парализует меня, но я не смогу еще два дня провести на острове, избегая Тейлоров.
Воспоминания о них кружили в моей голове прошлой ночью, не давая уснуть. Тейлоры были парой противоположностей. В те редкие дни, когда мы с Джилл сидели у нее на кухне, Руфь растворялась на заднем плане, занимаясь готовкой и уборкой и иногда тихо посмеиваясь над нашими разговорами, но никогда не вмешивалась, как это делала моя мама. Руфь Тейлор словно чувствовала себя третьей лишней, а в присутствии мужа ее робость лишь усиливалась: громогласный великан, Боб врывался в комнаты, полный неуместного темперамента и, как правило, черезчур много пива.
Джилл пыталась объяснить это тем, что они живут рядом с пабом и отцу приходится выпивать, когда предлагают, но мне казалось, что вся семья только выиграла бы, получи Боб другую работу. Правда, я не представляла, к чему еще мог бы быть пригоден Боб Тейлор.
Джилл не всегда заступалась за отца. Я знала, она не любила его и лишь чувство вины не позволяло ей высказываться об этом вслух. Два раза я видела у нее на руках синяки и однажды, не подумав, коснулась фиолетового пятна, отчего Джилл вздрогнула.
– Прости! Тебе больно? – спросила я. – Откуда он взялся?
Джилл быстро опустила рукав и перевела тему, но я не сдавалась.
– Расскажи, что случилось, Джилл, – настаивала я. – Мы же лучшие подруги, помнишь?
Я перевернула руку ладонью вверх и показала шрам на среднем пальце, пораненном еще год назад. Джилл тогда в ответ порезала свой, и мы прижались кровоточащими ранками, произнеся клятву «кровных сестер». Идею мы взяли из фильма, однако побоялись резать себе запястья, как это сделали героини в фильме.
– Лучшие подруги, – кивнула Джилл и снова прижала палец к моему. – Отец не хотел этого делать, он просто слишком сильно схватил меня, когда рассердился. Но он извинился и пообещал, что этого больше не повторится. А потом он… заплакал. В конце концов я сказала ему, что это пустяки.
Меня передернуло от того, что такой человек, как Боб, может раскиснуть до слез.
– Ты расскажешь маме? – спросила я.
– Папа просил не делать этого, она расстроится. И ты тоже не должна никому говорить. Держи это в секрете! Поклянись клятвой кровной сестры!
– Клянусь, – буркнула я, убирая палец.
Мне была ненавистна мысль что-то скрывать от моей мамы, меня возмущал отец Джилл, но клятва кровной сестры означала, что придется держать слово.
Впрочем, Боб обещания не сдержал, и к концу лета я тоже посчитала себя свободной от клятвы и рассказала своей маме о том, что происходит. Не знаю, что она потом сделала, однако вскоре после этого мы уехали с острова.