С замирающим сердцем я ступаю на усыпанную гравием аллею, ведущую к пабу. Переросшие, вытянувшиеся растения чахнут по обе стороны дорожки. Подойдя ближе, я отмечаю, каким нелюбимым, заброшенным выглядит дом. Облупившаяся краска на подоконнике сворачивается стружками: стоит слегка потянуть, и можно будет сорвать ее всю.
Я стучу в боковую дверь, и мое сердце колотится, отзываясь на каждый удар. Через несколько мгновений я вижу, как за затемненным стеклом движется фигура; три засова с лязгом отодвигаются, дверь медленно открывается, и тень Руфи Тейлор появляется на пороге. Вокруг желтоватых глаз залегли темные круги, седые волосы подстрижены в ровное каре.
– Я больше не желаю говорить с прессой, – произносит она с хмурым видом, отчего вокруг ее печальных глаз собираются морщинки, однако она не делает попытки закрыть дверь. Мне кажется, что Руфь Тейлор даже не прочь с кем-то поговорить. Она пристально вглядывается в меня, стараясь вспомнить, и я вижу, что она узнает меня.
– Я Стелла, – улыбаюсь я.
– Боже мой! – Руфь зажимает рот ладонью. Хмурость исчезает с ее лица без следа. – Я столько лет тебя не видела!
– Простите, что я пришла без предупреждения. Надеюсь, вы не против моего визита. – И я осторожно добавляю, наблюдая за выражением ее лица: – Я только вчера узнала о Джилл.
Лицо миссис Тейлор вытягивается, но она открывает дверь шире и отступает, пропуская меня в большую комнату, смежную с пабом. Здесь мало что изменилось: на стене над камином появился большой плоский телевизор, однако у кухни все тот же стиль восьмидесятых, с барными стульями из красной кожи и красно-белым кафельным «фартуком». Мне вспоминается дом Энни: удивительно, как жители острова будто застыли во времени.
Руфь опускается в кресло, и я, не зная, что еще делать, тоже сажусь.
– Боба здесь нет, – говорит миссис Тейлор.
– Это хорошо, – не подумав, брякаю я. – То есть я хотела сказать… – Руфь останавливает меня жестом руки. – Мне так жаль, что Джилл… Это огромное потрясение. Надеюсь, вы не против, что я пришла.
Ее глаза затуманиваются, будто подернувшись пленкой, а пальцы теребят край бумажной салфетки под вазой для фруктов. Когда Руфь оставляет салфетки в покое, ее пальцы по-прежнему заметно дрожат.
– Когда это случилось, я была потрясена. Все произошло очень быстро.
Я будто услышала голос Энни Уэбб. Миссис Тейлор почти дословно повторила ее слова.
– Ей было трудно дышать, она говорила, что у нее болит в груди. – Руки женщины сжимаются в кулаки, и я невольно задерживаю на них взгляд. – Местный доктор ничем не помог, и мы отвезли Джилл в больницу на материк. Там ей предложили обследование. Мне так хотелось побыть с ней, – бормочет она, глядя сквозь меня, словно пойманная в ловушку своего воспоминания. – У нее развилась острая сердечная недостаточность, – заученно произносит Руфь. Весь ее рассказ звучит как хорошо вытверженная роль.