Руфь кивает.
– Многие из моих друзей также не знали, как себя вести, когда не стало мамы.
– Да, Энни говорила мне.
Я жду, что Руфь выразит какое-нибудь сочувствие, но она ничего не добавляет и шумно вздыхает, едва заметно напрягшись. Они с мамой не были подругами, однако, насколько я помнила, довольно дружелюбно общались. Меня удивляет, что Руфь молчит.
Нахмурившись, она поднимается.
– У меня много дел, – говорит она, когда снаружи дома вдруг раздается шум, и мы обе поворачиваемся к окну.
Когда я вновь перевожу взгляд на Руфь, она уже стоит, оправляя юбку и поглядывая то на меня, то в окно.
Я соображаю, что в любой момент в комнату может войти Боб, но у меня еще остались вопросы к Руфь. Я не собираюсь по просьбе Фреи что-то выпытывать у моих друзей и в то же время хочу знать, что у них происходит.
– Как все-таки приятно вернуться на остров, жаль только, что при таких печальных обстоятельствах, – поспешно говорю я.
Руфь кивает:
– Да, это ужасное событие.
– Кто-нибудь знает, что случилось? – спрашиваю я, ожидая, что Боб вот-вот ввалится в паб.
Руфь поворачивается ко мне:
– Почему же мы должны знать?
Ее руки висят без движения, а лицо ничего не выражает.
– Я надеялась, кто-нибудь знает, вот и все.
Какое-то время Руфь остается стоять неподвижно, пока боковая дверь не распахивается, заставляя ее резко повернуться к ней.
– Вот чертова баба! – кричит Боб, входя. – Никогда не смотрит, куда идет. Влетела прямо в меня! – Он останавливается, увидев меня за кухонным столом. – Кто это? – требовательно спрашивает он, повернувшись к жене. – Я запретил тебе пускать этих людей! Нам нечего им сказать.
– Она не из газет, – резким голосом перебивает Руфь, замотав головой. – Это Стелла Харви, она дружила с Джилл.
Лицо ее остается бесстрастным, и у Боба Тейлора физиономия тоже будто деревенеет, когда он наконец оборачивается ко мне.
– Девчонка Марии и Дэвида, – медленно произносит он, оглядывая меня своими холодными глазами.
– Я только зашла высказать свои соболезнования, – поясняю я, вставая.
Боб белеет от гнева и таращит на меня глаза:
– О чем ты, черт возьми, говоришь?!
– Джилл, – вставляет Руфь все тем же пронзительным голосом. – Она пришла поговорить о Джилл.
Боб немного успокаивается:
– Джилл… Ясно.
Секунду я молчу, соображая, чего же так перепугалась Руфь, поспешив перебить мужа.
– Я только что узнала. Мне очень жаль, – говорю я.
Боб набирает полную грудь воздуха – гигантские легкие будто вбирают в себя весь воздух из комнаты.
– Только что? Наша дочь умерла шестнадцать лет назад! Именно поэтому ты вернулась? – спрашивает он с оттенком сарказма.