– Что он делал в особняке Клариссы Хадсон? – резонно спрашивает Шерри.
– Отец держал его там взаперти с самого рождения, – нервно сглотнув, упираюсь лбом в холодное стекло, наблюдая за кружащимися по саду листьями. – Мы ничего не знали о его существовании.
– Как… когда вы узнали? – запнувшись, спрашивает Шерил.
– Уже после трагедии. Он нашел нас сам.
– И это он автор рукописи? – делает вывод Шерри. Она проницательна. Даже слишком. Ни одного лишнего вопроса.
– Совершенно верно, – подтверждаю я.
– Почему тогда Дилан не здесь, не за столом?
– Есть основания полагать, что он участвовал в убийствах, помогал отцу избавляться от тел.
– Значит он в тюрьме?
– Нет.
– В психушке?
– Нет.
– Почему?
– Причин множество, Шерил, – вздохнув, уклончиво отвечаю я.
– Назови хотя бы одну.
– Он никому не причинит вреда. Я об этом позаботился.
– Ладно, допустим. У вас есть свидетель, способный рассказать о том, что случилось пятнадцать лет назад и как это произошло. Поболтайте с Диланом. Зачем нужна я? – очередной логичный вопрос, заданный трезвым ровным голосом, но почему меня не покидает ощущение, что Шерил слишком спокойна, последовательна и конструктивна? Я рассматриваю три варианта. Она мне не верит, находится в шоке или считает сумасшедшим.
– Дилан не хочет говорить с нами, – оборачиваясь, обращаю внимательный взгляд на сосредоточенное невозмутимое лицо мисс Рэмси. – Со мной и Гвен, – прищурившись, уточняю я.
– Полагаю, что со мной Дилан поговорить согласен? – звучит вопрос-утверждение. – Можем сделать это прямо сейчас?
– Нет. Я уже говорил, что он может быть опасен, – резко возражаю я, приближаясь к столу и занимая место рядом с Гвен.
– Так надень на него наручники. В чем проблема?
– Исключено, – категорично отвечаю, встречая пристальный тяжелый взгляд Шерил. – Но он согласен написать все, что там произошло, – проговариваю я, выдерживая зрительную атаку. – С условием, что ты прочтешь первой его признание.
Последняя фраза тонет в гулкой напряженной тишине. Не отрывая от меня задумчивого взгляда, Шерил Рэмси машинально комкает в ладони истерзанную салфетку.
– Хорошо, – наконец, произносит она, повергая меня в недоумение скоростью принятия решения. Я готовился к миллиону дополнительных вопросов и долгим уговорам.
– Хорошо? – переспрашиваю для достоверности.
– Я останусь. После такой истории мне уже самой интересно, что за грандиозную тайну хранит Дилан, – Шерри искусственно улыбается уголками губ. – Извините, но у меня дико разболелась голова, и напрочь пропал аппетит. Вернусь к себе, отдохну, а завтра буду готова продолжить работу над рукописью, – с этими словами она резко встает.