– А ты замечаешь, сколько я ем? – удивляюсь и прижимаю ладонь к заурчавшему животу. Как он интересно распорядился, если никто из прислуги не говорит по-английски?
– Я замечаю все, что касается тебя, Шерил, – понизив голос, низким тембром проговаривает Кейн, заставляя меня беспокойно ерзать. На заднем фоне раздается шум, похожий на хлопок двери. – Извини, милая, я позвоню тебе позже, – прощается он. Прежде чем в трубке раздаются гудки, я успеваю отчетливо услышать раздраженный женский голос и стремительный цокот каблуков о твердую поверхность. И то, и другое, без сомнения, принадлежит Гвендолен Кейн.
Он что, действительно в офисе? И почему, черт побери, мне так некомфортно от его ласково-интимного «милая».
Оставляю последние мысленные ребусы, благоразумно решив не тратить и без того измученные извилины на бессмысленный поиск ответов, а заняться чем-нибудь приятным. И начну, например, с горячего душа и желательно в своей комнате.
Спускаясь спустя некоторое время на кухню, я надеюсь заставить неуловимого повара, но настенные часы показывают час дня, а на столе меня ждет обещанный все еще теплый омлет, который предстоит съесть в одиночестве. Я не расстроена, разве что самую малость.
На протяжении нескольких лет каждое утро я готовила завтраки на две персоны: для себя и мамы. Она сидела напротив и ела все, что оказывалось в ее в тарелке, до последней крошки, потом мы пили кофе, пока я рассказывала, что у меня запланировано на день. При желании можно легко представить, что она сейчас здесь, рядом со мной. Я даже могу говорить с ней, делиться секретами, о которых скромные дочери молчат… ничего ровным счетом не изменится. Мама не ответит. Она не произнесет ни слова и будет смотреть в окно, выходящее на заросшую лужайку миссис Блум.
– Мэри жаловалась на днях, что ее триммер сломался, – скажет мама, поставив пустую чашку. Затем поднимется из-за стола и, не отрывая взгляд от злосчастной лужайки, составит тарелки в раковину и примется тщательно мыть. – Руби, как думаешь, будет удобно, если Бен поможет Мэри с газоном? – спросит знакомым до оскомины тоном, аккуратно вытирая посуду полотенцем.
– Миссис Блум будет рада помощи, – произнесу отрепетированную десятки раз реплику.
– Тогда забеги к ней перед занятиями, передай, что Бен зайдет в субботу. И не забудь сосиски для Сэма.
– Хорошо, мам, – каждое гребаное утро отвечаю я, глотая безмолвные слезы.
Нет, я не хочу представлять. Не хочу притворяться, что скучаю, и лгать себе, что мне не хватает этих завтраков в компании с отрешенным манекеном, отдаленно напоминающим мою мать.