– Что ты ему говоришь? – Вера, как непоседливый ребёнок, запрыгала от нетерпения. – Па-ап! Ну, что-о?!
Когда дельфин скрылся, Владислав Андреевич ответил:
– Я сказал, что привёл познакомить с ним свою дочь.
О том, что поведал, как расстроен Вериными неприятностями, решил умолчать.
– Правда? И что дальше?
Не успела Вера договорить вопрос, Ыги вынырнул из воды и быстро подплыл почти к самому берегу, замерев на мелководье. В блестящем клюве что-то белело.
– Не бойся, дочь. Иди, поздоровайся с ним, – произнёс Владислав Андреевич.
Вера, скинув с босых ног незашнурованные кеды и завернув до колен джинсы, вошла в холодную воду. Наклонилась к дельфину, погладила его по блестящей голове и почти бегом вернулась на берег, держа что-то в руке. Сунув ноги обратно в шкеры, она дёрнулась от холода – брр! – и, стуча зубами, произнесла:
– Г-гляд-ди, п-пап! Ыг-ги п-принёс м-мне п-подарок.
На раскрытой ладошке лежал плоский белый камушек с дырочкой.
– Ух ты! Куриный бог? – улыбнулся Владислав Андреевич.
– Ага, – кивнула Вера, поплотнее закутавшись в отцовскую тёплую рубаху, которую накинула перед выходом. – Только, наверное, не куриный, а этот… дельфиний. Да?
– А есть большая разница, дочь? – Владислав Андреевич обнял Веру за плечи, и они не спеша пошли с пляжа. – Главное, что Ыги пожелал тебе удачи. А уж с крыши какого курятника она на тебя свалится, не имеет, по-моему, совсем никакого значения.
Про себя же подумал: «но то, что теперь удача к тебе обязательно придёт, сомнений нет. Ни малейших».
И улыбнулся. Просто так.
В никуда.
Своим мыслям.
И ему. Ыги.
Этой ночью наконец-то выпал снег. Да, поздно – в самом конце декабря. Но зато не тот, что, пролежав кое-как до обеда, превратится в грязную дорожную кашу, а самый настоящий. Долгий, как зовут его старики. Такой, который укроет землю если и не до весны, то до серьёзного многодневного потепления, что ныне случается почти ежегодно. Нет, ну виданное ли дело, чтоб в январе на деревьях почки набухали? Верно, раньше невиданное. А нынче…
Саныч накануне отметил юбилей. Спасибо правнукам, все хлопоты взяли на себя.
– А тебе, дед, предстоит самое трудное, – говорила за неделю до события Даша, младшая и самая любимая. – Ты парадно оденешься, приедешь к шести в «Звёздный», усядешься во главу стола и будешь весь вечер принимать поздравления. Думаешь, это легко – бесконечно всем улыбаться и всех благодарить? Все эти дурацкие тосты выслушивать? Озвереешь, дед!
– Да уж, озверею, – вздохнув, кивнул Саныч. – Дашут, может, ну его? Не надо всего этого, а? Посидим тихонечко у меня. Только своими.