Деградант…
Да и хрен на вас. Считайте кем угодно.
Аскаров глянул на часы. Без десяти семь. До открытия магазина больше часа…
Авиационный гул старенького холодильника, впустую транжирящего электричество, успокаивал. Жёлтый, словно лихорадка, эмалированный чайник, побитый временем и ударами судьбы до черных бланшей, закипел на электроплитке минут через десять. Пара пакетиков самой дешёвой «принцессы», закинутых в треснутую чашку, дали цвет и крепость практически сразу.
До открытия сорок пять минут. Академический час. А-ка-де-ми-чес-кий… Тьфу, сука.
Голова по-прежнему трещала, но, удивительное дело – тремор прекратился. Смахнув ладонью хлебные крошки с фанерной разделочной доски, Аскаров выдавил на нее из всех тюбиков остатки темперы. Размял о подоконник замоченные с позавчерашнего дня кисти и, выбрав взглядом странным образом сохранившуюся до утра натуру будущего натюрморта, стеснительно возлежащую перед тусклым, обсиженным мухами зеркалом, кинул первый, размашистый мазок…
В восемь ноль две, если верить старенькой наручной «Ракете» в облупленном, когда-то позолоченном корпусе, дверь магазинчика широко открылась изнутри, очертив неестественным и чересчур ярким энергосберегающим светом знакомую полную фигуру.
– Доброе утро, Зина, – поздоровался Аскаров с продавщицей.
«Какое оно, к чёрту, доброе… Кто придумал утро, тому лом в глотку… Господи, помоги, а?»
– Привет, Женечка! – весело звякнула женщина своим неподражаемым и совершенно не меняющимся с годами дискантом. – Ты, гляжу, привычек не меняешь.
– Куда мне, Зин? – потупился Аскаров.
«Куда мне, Зин? Какие привычки? Молчала б ты. Просто дай малька, и отвали».
– Да хоть бы в супермаркет на Дзержинского, там на десятку дешевле, – ответила продавщица совершенно искренне и до того буквально, что Аскарову захотелось голову вжать в плечи.
Кого здесь стыдиться? Зину? Я вас умоляю!
«Чёртовы супермаркеты! На кассах бездушные твари сканерами пикают… Извините, мелочи нет. Пятьдесят копеек за мной… За тобой, зараза, за тобой… Хрен ты отдашь мой полтинничек. Глаза круглыми сделаешь и спросишь искренне: «Какие пятьдесят копеек?»… Нет, Зин, супермаркеты не для нас. Для долбаного среднего класса. А мы? Мы – не средний, не класс. Люди. Просто люди…»
– Мне в супермаркете кредита не дадут, – уже натурально сходя с ума и уставившись на крохотную выбоину в бетонном полу, произнес Аскаров.
Очень тихо произнес. Даже не вполголоса, много тише. Но продавщица услышала.
– Опять денег нет? – в голосе её почувствовалось искреннее сострадание. – Точно… Зима ж на носу.