Дверной звонок разорвал тишину. Валя кинулась к двери, как кидается умирающий к спасительной вакцине. Слов родителей, мол, Валюш, открой это к тебе, она уже не слышала. Она знала. Это Он. Пришёл к ней, приехал, добрался.
Не глянув в глазок, она резко распахнула дверь. Свет из квартиры ударил Ивану в глаза (лампочку на этаже так никто и не поменял, Валя забыла купить на Братиславском рынке около метро, там дешевле. По мнению соседей, их семья на этаже была самой богатой, т.е. или они вкручивают новую лампочку или темнота – друг молодёжи).
– Ванечка! – Валя обняла его за шею.
Он приподнял ее и прижал к себе, она охнула, но рук не отпустила.
– Ты, ты вышел, тебя отпустили, так быстро, счастье!
Цыган видел искреннюю радость любимой, ставшей такой родной и дорогой за последние несколько дней. Ей не нужны были путевки на Мальдивы, шмотки из ЦУМа, знакомства с олигархами, шоппинг в Милане. Ей нужен был он, такой какой он есть, из СИЗО, под подозрением и выпущенный под залог, благодаря стараниям и отработанным деньгам Льва Михайловича.
Он обнял Валю и сказал:
– Теперь я не буду тебя спрашивать, ты всегда будешь со мной.
Если бы Валя была маленькой собакой, она бы сломала себе хвост. Ей было страшно, но она так его любила, ее тянуло в самый эпицентр вулкана, которого звали Иван Иванович Цыганов.
Цыган поздоровался с родителями, представился старомодно, молодым человеком Валентины, чем несказанно удивил маму, Мария Семёновна редко бывала в ресторане, а отец уже видел эти заинтересованные взгляды, который Цыган не раз бросал на Валю.
Поскольку дочь была единственным, любимым, долгожданным и беспроблемным ребёнком в семье Котенко, Николай Фёдорович полгода назад спросил Егора, о Цыгане, о его ценностях, в том числе моральных. Егор любил Ивана-найденыша, как родного сына, иногда даже больше, потому что это была его тень, правая рука, самый доверенный человек. Двадцатипятилетний красавец разбивал женские сердца направо и налево, поэтому отец очень переживал, как любой нормальный человек, переживает за своего ребёнка. Егор тоже заметил, что при Валентине Цыган начинает теряться, морозит ерунду и краснеет, как последний подросток, но заверил своего друга, что все прекрасно понимает и ценит заботу о дочери. Он пообещал Коле поговорить с Цыганом о серьезности намерений, и чтобы не было «поматросил и бросил», вон сколько этих шкур по Москве лазит, готовых и Цыгану, и ему, и вообще у кого есть бабки, пятки лизать.