– Что ты здесь делаешь? – чертов виски не брал, у неё жутко болела голова, в руках у неё была бутылка и лабутены.
– Хорошая моя, я так и знал, что если тебя дома нет, ты рано или поздно приедешь в свой офис.
– А вдруг я с мужиком? – зло выплюнула Аня.
– Цыган тебя не любит, поэтому единственный мужик, который у тебя есть это я.
– Пошел вон, урод, – Аня в один момент опьянела так, что уже не контролировала свои слова.
– Я тебе ненавижу, ненавижу. Ты мерзкий, гадкий, ты самый худший на земле. Меня бесит твой голос, твои звонки, внимание. Ты бегаешь за мной, как беспризорная собака, понимая, что я никогда тебе не дам. Пошёл вон!
Леха отлепился от своего чёрного бмв и близко подошёл к Ане.
– Ну ударь, ударь меня! Ты, как слуга, шестерка. Всегда рядом. Ты не мужик, а тряпка. Я тебя использую, я хожу с тобой в кафе, рестораны, разговариваю по телефону, когда мне плохо, понимаешь? Когда мне нужно. Когда ты мне нужен… – Аня уже размазывала пьяные слезы по лицу и начала икать.
– Так значит все равно иногда я тебе нужен? Он стоял так близко, что Аня захотела сделать шаг назад. Споткнувшись, она начала падать на спину, но крепкая рука Лёхи ее удержала, как тогда в ресторане, подумала Аня.
Притянув к себе, он нагло поцеловал её. Аня понимала, что ей это нравится, что она смело может списать поцелуй на пьянку, и поэтому не хотела, чтобы он заканчивался. Она первый раз почувствовала вкус его губ. Он был другим, не таким, но ей нравилось. Она гладила его волосы, подставляла шею под его поцелуи и слушала, как его страсть, его нежность, его слезы счастья наполняют ее.
– Девочка моя, как я долго этого ждал. Я знал, что ты будешь только моей. Я тебя никому не отдам. Я сделаю тебя самой счастливой, только доверься мне. Я так давно люблю тебя, мечтаю о тебе.
Аня тоже плакала. Она так мечтала услышать эти слова, но совсем от другого человека.
Цыган подошёл к Вале, и обняв ее прошептал: ты готова к этому, ты действительно хочешь усыновить ребёнка?
Скандал за скандалом, ссора за ссорой, пара, которая казалась всем идеальной и никогда не давала трещин извне, в виде грехов, измен, лжи, потихоньку набирала воду, как корабль в нижние палубы.
Валя, как проклятая ходила по всем врачам и как святая мученица во все церкви и храмы. Слезы, которые она лила день и ночь по своему нерожденному ребёнку рано или поздно вызвали в Иване раздражение и призыв к действию.
– Валя, давай что-то делать! Давай идти в клиники, лететь заграницу, записываться на приемы. Ты просто льёшь слезы и все.
– Все?! Все?! – Валя вскочила с кожаного дивана фурией. – Да ты хоть знаешь, через ЧТО я прошла?! Ты знаешь, когда из тебя выскребают части твоего несчастного дитя, твоей плоти и крови, твоей жизни? Ты хоть понимаешь , что я уже дала имя ему или ей… Моему ребёнку, тому, кто умер во мне… Я не знаю за какие грехи, видимо за твои. Ты же бандит, чертов бандит, будь ты проклят.