– Всё так же боюсь святой воды. Вдруг она нечаянно попадёт на мою кожу и начнёт шипеть как кислота.
– Шутите по поводу вашей одержимости? А не стоит, я и без святой воды вижу её.
– Кого? Одержимость дьяволом?
– Нет, просто одержимость. В первый день нашей встречи я увидел огонь в ваших глазах, он пожирает вас изнутри. И, боюсь, у меня нет ни сил, ни возможности избавить вас от него. Пройдёмся?
– Отец Брендан… – Ева не успела договорить.
– Нет. Я, конечно, вам всё расскажу, но сейчас дайте мне закончить мою фразу. Я уверен, что вы раскроете это дело, но только тогда, когда заглянете в глубины своей души. Отстранитесь, возьмите день отдыха и подумайте: почему? Почему именно эта девушка, почему именно вам? Вы можете не верить в Бога, но это не значит, что Бог не верит в вас! А я вижу: Он в вас верит. Он подарил вам одержимость. Вы сейчас выглядите как загнанный болезненный зверь, который выбился из сил, и единственное, что ему остаётся – это своей угасающей агрессией распугивать врагов. Но долго он так не продержится, как и вы. Покажите Богу, что вы способны остановиться, и он даст вам силы двигаться дальше. Погасите этот огонь, чтобы на его искрах воспылал новый.
– Это, конечно, всё замечательно, но есть одна загвоздка. Сегодня я приглушаю огонь, а завтра у меня аллея из трупов. Но сегодня не об этом. У меня есть информация, что убийства совершает лидер, возможно, новой секты. Вы ничего не знаете об этом?
– О сектах? Когда-то лютеранство и протестантизм тоже считались сектами, а теперь конфессии христианства. Но нет, я ничего не знаю о существующих сектах в нашем городе, точнее, знаю некоторых лидеров, но не думаю, что они способны на убийство. А вы сказали «убийства»? Это не единственное?
– А на вас можно положиться?
– Считайте это тайной исповеди.
– Да, у нас четыре убийства, жестоких убийства. Преступник старается написать на карте слово «Иисус» из тел жертв. Вы что-нибудь слышали о таком?
Отец Брендан покачал головой и шёпотом, неразборчиво что-то произнёс. Ева предположила, что это была молитва.
– Многие пытаются извратить религию и веру, и у многих это получается. Я не могу постичь глубину всех душевных страданий этого человека, но, чего бы он ни добивался, его необходимо остановить.
– Это точно. Но всё же. У вас есть идеи, зачем он это делает? Чего добивается?
– Как и любой из нас, хочет быть услышанным.
– В смысле?
– Вы всё поняли, Ева Александровна.
– Хорошо… Вы не знаете никого, кто мог быть способен на это? Фанатик?
– Нет. Это больной фанатизм, отвергающий все нормы и заповеди. Я не знаком с людьми, способными пойти на такое, – отец Брендан скрестил пальцы и поднёс их к губам. – Но я долго размышлял над тем человеком, который плюнул около моего прихода. Я вспомнил, или мне показалось, что он немного хромал. Это всё, что я могу вам рассказать.