Тайнова решила не вмешиваться и подождать, когда девочка придёт в себя от услышанных слов. Минут через пять Лена всё же взяла себя в руки и со слезами на глазах произнесла:
– Как это произошло?
– Я не могу тебе рассказать, и это сейчас не имеет значения. Расскажи мне всё, что ты знала о ней и о её жизни.
– Да всё знала, – начала свой рассказ воспитанница детского дома. – Она хорошая была, в людях пыталась только хорошее рассмотреть, но не дура, то есть доверчивой дурочкой Олеську не назовёшь, чуйка у неё была! Говно начинала за километр чуять. Только сбегать любила. Не знаю, почему. Я с ней разок попробовала. Дерьмо! Мне не понравилось: ходишь, воняешь, спишь на улице. А она говорила, что так можно приблизиться к городу, приготовиться к жизни, когда из дома выгонят. Ну, не знаю, это бред всё. А так с парнями направо и налево не трахалась. Да, я говорю, умная была, не пошла бы ни с кем тёмным. Было, правда, один раз, год назад где-то, связалась с какими-то мажорами, что ли, не знаю, может, и не мажоры. Два парня, бороды такие длинные чёрные и лысые, то есть головы лысые у них были. На машинах дорогих раскатывали. Я потом спрашивала её: «Чё там с ними?» Она сказала, что дерьмом веет, втянуть куда-то хотели её, но она вовремя выпуталась, а может, и не выпуталась, может, наврала мне.
– А какого-нибудь другого друга за домом у неё не было? Ну, может, старший кто? Покровитель? Деньгами её обеспечивал, подарки дарил?
– Папик, что ли? Нет, я бы знала. Да она с Генкой того, ну, то есть встречались они, – на этих словах Лена закатила глаза. – Но он нашенский, из местных ребят. Любит, любил вроде её. Защищал пару раз, в драки из-за неё ввязывался. Ему один раз даже Вовка нос разбил, он парень здоровый. Нет, не могла она, не пошла бы ни с кем. Да, я ей всегда говорила, что все мужики – твари поганые, здесь каждая девчонка об этом знает. Особенно папики. У нас у всех нос начеку.
– А у Олеси были странные привычки или хобби какое?
– Она мечтала поэтессой стать, стихи всё писала, только не стихи получались, а четыре строчки, они там как-то называются, я не помню.
– Четверостишия?
– Ага, говорила, когда уйдут они с Генкой отсюда, то он работу найдёт, а она стихами зарабатывать будет. Бред. Вон Генка идёт, может, он ещё чего скажет. Я правда всё рассказала, нет ничего и никого такого. Можно я пойду, полежу? Мне что-то нехорошо.
– Курить бросай! – Ева крикнула в спину удаляющейся девушке.
– Зачем? Думаете, это меня спасёт? Как-то поможет?
– Тебе решать. Ты, самое главное, не сдавайся, потерпи, вот увидишь, потом всё будет лучше.