Ева вздрогнула. Она была одна в полумраке своей квартиры, на выцветших от времени обоях играли тени незнакомых ей силуэтов. Она чувствовала руку, чувствовала обжигающее дыхание незнакомца на своей коже. Ей не было страшно.
– Не бойся. Я здесь с тобой, – снова заговорил знакомый голос, который ей никак не удавалось вспомнить.
– Кто ты? Скажи мне, – Тайнова не говорила, она думала, но мысли, материализовываясь, превращались в звук.
– Смотри…
Изо всех сил Ева пыталась повернуть голову на звук голоса, но всё тело оцепенело – шея не слушалась сигналов мозга, отказывалась поворачиваться, отказывалась подчиняться. В этот самый момент Тайнова услышала, как в соседней комнате раздались шорохи. Кто-то невидимый раздвинул занавеску в ванной. Потом послышался звук капель – хлюп-хлюп – звук капель, падающих с обнажённого тела на холодный кафель. Хлюп-хлюп – звук становился всё ближе и ближе. Тайнова знала, в глубине души она осознавала, что это не капли воды. Нет, это капли крови, падающие на пол с изрезанного тела «Неизвестной». Через мгновение изувеченное тело девушки показалось в дверном проёме и с искажённым от ужаса лицом вновь тянуло свои руки к Еве. Из другой комнаты донёсся звук шарканья и в ту же секунду на руках, волоча за собой половину своего тела, выползла «Георгин». Она застыла в проёме двери спальни и с широкой, разрезанной от уха до уха улыбкой, но со всеобъемлющим ужасом в глазах уставилась на Еву.
Звуки стихли. Кошмарные видения застыли, и только тени на стене продолжали свой безумный танец.
– Смотри. Приглядись.
Она заметила его. До этого момента она думала, что это лишь тень человека, стоявшего за её спиной, но нет. Это был живой организм со своим разумом. Тень росла, клубилась, извивалась, сжималась, пульсировала. То приобретала силуэт человека, то рассыпалась на мелкие песчинки. Это был он. Третья жертва, чьё тело нашли в канале. Она его не видела, но была уверена, что это он. Расплываясь волнами теней по стенам квартиры, он хотел что-то сказать, пытался сообщить о чём-то важном, но, как ни старалась Тайнова, она не могла уловить смысла его посланий.
И тут раздался вой. Вой забитого животного, крик терзаемых людей, какофония из ужаса, страха и боли.
Они что-то говорили, они кричали, умоляли, но она не могла разобрать. Кровь в голове закипала от боли и бушующим потоком била в виски. Ева обхватила руками голову, бессмысленно стараясь заслониться от них, заслониться от их страданий, но не могла. Они становились всё громче и яростней, пока она не разобрала одно слово, одно имя: «Олеся!».