– Да. Иногда жертвы начинают говорить что-то, но я редко запоминаю. Последний раз во сне они кричали, и единственное, что я запомнила, – это было имя одной из убитых девочек.
– Я понял. Смотри. Мы оба знаем, что у тебя хорошо развита интуиция. Твои сны – это твоё подсознание, которое пытается тебе что-то сказать. Я не буду прописывать тебе блокаторы. А вот несколько хороших препаратов от гриппа пропишу, и график их применения, – Антон сделал пару росчерков в маленькой настольной записной книжке и оторвал листок. – Вот, возьми, должны помочь. Через три дня будешь как огурчик.
Ева приняла листок с рецептом и уже собиралась вставать, как Антон её остановил:
– Подожди. Это не всё. Я думаю, этот голос снится тебе не просто так. Возможно, – мужчина сделал многозначительную паузу, – возможно, ты начинаешь что-то вспоминать, возможно, это твоё подсознание пытается тебя защитить от кошмаров. Я пока не уверен. Но ты должна прислушиваться к себе. Попробуй в следующий раз последовать за голосом, не отвлекаясь на кошмарные образы убитых. Посмотрим, что из этого выйдет.
– В следующий раз? То есть ты уверен, что этот следующий раз будет?
– Если процесс воспоминаний пошёл, он уже не остановится.
– Воспоминаний? Воспоминаний о… – всё тело Евы пронзил электрический ток, сердце бешено заколотилось в груди, мысли закружились в голове неконтролируемым роем мух. Воспоминания о той ночи? Но вместе с надеждой пришёл страх. Страх перед правдой, которую она стремилась узнать всю свою жизнь. Разум начал сопротивляться, она почувствовала, как тошнотворный комок подкатил к горлу.
– Ева, – Антон вывел девушку из оцепенения, – я пока только предположил. Я не хочу тебя обнадёживать.
– Это всего лишь сны, Антон, – Тайнова говорила холодным стальным голосом, стараясь подавить в себе мимолетный приступ паники. – Я не верю в надежду.
* * *
Луна преследовала одинокую машину, пока та на всей скорости гнала по спящим улицам города. Жёлтый диск с укором смотрел на мир, как будто зная, на что способны люди под покровом всепоглощающей тьмы ночи. Было начало пятого, когда у Тайновой зазвонил телефон.
Этой ночью она так и не смогла заснуть, раз за разом всматриваясь в лица людей на фотографиях, в сотый раз перелистывая копии допросов двадцатилетней давности. Она снова и снова погружалась в мир своих воспоминаний, стараясь найти хоть малейший проблеск в памяти о событиях той ночи. Ева помнила, как, окаменевшая от ужаса, она смотрела на окровавленное лицо мамы, умоляющей этого ублюдка остановиться. Она помнила, что не хотела кричать, не хотела плакать, она просто смотрела, и смотрела, и смотрела, не в силах сдвинуться с места. А потом тишина, липкая непроницаемая темнота. Её нашли в шкафу, запертом снаружи на щеколду. До того, как мама прикрепила шпингалет на дверь её комнаты, в шкафу обычно запирал её отчим, когда она мешала ему смотреть телевизор, есть, пить, жить. Там Ева научилась ничего не бояться, научилась радоваться одиночеству.