Так Таня Валевская оказалась в заведении некой Жюли Кокто, где её поселили в комнату с двумя другими девочками, от которых она и узнала, какая участь ожидает её в недалёком будущем.
Сегодняшним вечером, две недели спустя после описанных событий, нарядно одетая Таня шла за руку с мадам по одной из аллей Летнего сада, в дальнем уголке которого их ожидали. Встреча с клиентами особого рода назначалась в заранее обговорённых местах.
…Гувернантка-француженка совершала прогулку с прелестным ребёнком, и никто из посетителей сада не подумал бы о них другого. Разве что час для прогулки выбран был немного поздний, но ведь и на то бывают свои обстоятельства. Пройдясь по саду, обе свернули в укромную аллею рядом с птичником. Там, на скамейке, отдыхал господин средних лет в блестящем цилиндре и щегольском пальто песочного цвета. Узнав мадам Кокто, он улыбнулся и, приподняв цилиндр, продемонстрировал лоснящуюся лысину. Мадам, подведя Таню к скамейке, толкнула ту легонько в спину, и девочка, как было велено, присела и произнесла: «Бонжур». Мужчина рассматривал Таню круглыми, похожими на вишню, блестящими глазами. Незнакомец улыбался. И девочке вдруг очень-очень захотелось плакать.
Пожалуй, за последние недели ей всегда хотелось плакать, особенно ночами, и иногда казалось, что слёзы Танины совсем закончились. Тогда она тихонько выла, забившись в дальний угол комнаты, стараясь не потревожить спящих девочек. Днём Таня не плакала. Днём она старалась быть совсем послушной, тихой, незаметной. Потому что мадам говорила ей: «Не будешь дурой, станешь делать, что велят – и будет хорошо. Я ведь тебе не зверь какой». И Таня делала, что ей велели. Правда, поначалу почти не могла кушать. Но Жюли говорила: «Надо есть!» И Таня ела. Вела себя тихо, не выходила из комнаты по вечерам, когда в салон наведывались посетители. Утром читала для мадам романы на французском. А по ночам беззвучно плакала.
Нет, девочку не били и даже не держали взаперти. Только бежать десятилетнему ребёнку было некуда.
Господин, улыбаясь, рассматривал Таню. Затем велел снять шляпку и погладил её по кудрявой голове.
– Надеюсь, – произнёс он наконец, – что маленькая леди приедет ко мне в гости.
– Непременно приедет, – отвечала Жюли Кокто, – как только мы обсудим наше дело полюбовно.
Господин кивнул и предложил мадам сесть рядом на скамейку для беседы…
– А девочка пока может полюбоваться птичками.
За аккуратно подстриженным боскетом, отделяющим скамейку от открытой площадки, в небольшом отдалении стояли несколько просторных клеток. В клетках сидели на насестах или перелетали с места на место яркие диковинные птицы. Таня подошла к ним… Птицы шумели, расправляли и складывали крылья, смешно переговаривались на птичьем языке. Засмотревшись на них, Таня не сразу приметила сидящую в одном из нижних вольеров белую сову. Сова же, не поворачивая голову, глядела на девочку большими, жёлто-медовыми глазами. Случайно встретившись с ней взглядом Таня, как заворожённая, присела рядом с клеткой. Сова неспешно покрутила головой.