Руководство морга столько лет «не замечало» воровства сотрудника, что признание перед общественностью его вины означало бы признание собственной некомпетентности.
Джордж был уверен в своей неуязвимости, и у него имелись на то веские причины. Оказав столько поддержки за годы его работы, наше руководство в совете скорее предпочло бы сохранить репутацию, чем признать его виновным в каком-либо правонарушении. Любая другая позиция была бы для них слишком щекотливой, и они сами могли в результате пострадать. Возможно, именно поэтому Джордж с таким самодовольством рассказывал мне о гнусных делах, которые он проворачивал в морге. Так, например, он сообщил, что некоторые приходящие судмедэксперты проявляли предвзятость, когда проводили вскрытие в деле об убийстве.
– Как, черт возьми, эксперт вообще может быть предвзятым? – недоумевал я.
– Ну, когда нужно сделать выбор между умышленным и неумышленным убийством, то один судмедэксперт всегда интересуется, арестовала ли кого-то полиция. Если арестовала, спрашивает, черный он или белый. Если черный, он делает выбор в пользу умышленного убийства.
Также он рассказал, как помощники коронера зарабатывают деньги, продавая похоронным бюро право на перевозку трупов. Когда возникает необходимость в доставке тела в морг, помощник коронера сам выбирает, какому ритуальному агенту это поручить. За эту работу причитается приличная сумма, выплачиваемая коронером из государственной казны, так что она достается тем ритуальным агентам, которые готовы поделиться деньгами с помощниками коронера. Кроме того, когда помощник коронера опрашивал ближайших родственников покойного, он уговаривал их воспользоваться услугами ритуального агента, доставившего тело. В качестве вознаграждения он получал все деньги за перевозку, а ритуальный агент – нового клиента, и все были довольны. По его словам, такая схема работала годами.
Джордж даже обвинил мое руководство в том, что они брали процент с его краж, – мне это показалось еще одним убедительным объяснением того, как ему удавалось избежать наказания (обвинения оказались ложными). От рассказов о столь гнусных преступлениях у меня закипала кровь в жилах. Я и сам всегда говорил людям, что труп – всего лишь оболочка. Но когда я думал о том, как тела – беззащитные! – осквернялись в столь неподобающей манере, от негодования у меня на глазах наворачивались слезы. Близких лишали предметов, которые могли бы стать для них напоминанием о скончавшемся родственнике. Именно с такими мыслями я и разработал план, как раз и навсегда положить конец этой мерзости.