Над железнодорожной станцией Гумрак кружили немецкие пикировщики.
Абакумов долго смотрел в бинокль, но за поднятой разрывами бомб пылью невозможно было что-то увидеть. Рядом с начальником СМЕРША, сняв фуражку, стоял начальник особого отдела Сталинградского фронта Николай Селивановский.
— Сейчас отобьем станцию, — уверенно доложил командир мотострелкового корпуса Танасчишин. — Мои ребята уже группируются в лощине.
— А вы уверены, что на станции немцы? — дернув щекой, спросил Абакумов. Крупный, плечистый, почти двухметрового роста, он посматривал на командира корпуса с высоты своего роста и одновременно служебного положения. — Если на станции немцы, то почему ее бомбят немецкие самолеты?
Танасчишин пожал плечами.
— Ворвемся на станцию, тогда и посмотрим, — неубедительно сказал он.
Абакумов выразительно вздохнул и снова прильнул к окулярам бинокля. На его гимнастерку ложилась быль с бруствера.
— Ни черта не пойму, — раздраженно сказал он и повернулся к Селивановскому. — Разведка нужна, разведка! Еду на станцию. Если там немцы и я вступлю с ними в бой, приказываю открыть по моей машине огонь. — Он криво усмехнулся. — Мне в плен попадать нельзя.
Селивановский сделал знак рукой, и в чахлой рощице за линией окопов послышался звук мотора.
— Поедем вместе, Виктор Семенович! — сказал он.
Селивановский заметно нервничал. Он отлично понимал, что будет с ним, если Абакумов погибнет или, что хуже, попадет к немцам в плен. Вместе с тем возражать он не решался. Селивановскому было легче погибнуть рядом с начальником СМЕРШа, чем быть обвиненным в трусости или остаться в живых после гибели Абакумова.
Абакумов хмыкнул и полез на переднее сиденье.
Водитель «виллиса» был бледен, перспектива сложить голову в степи, пусть и в компании с большим начальством, его явно не радовала.
Машину он вел неровно и на большой скорости, она прыгала на покрытых жесткой степной травой бугорках, потом выскочила на извилистую серую полоску дороги и помчалась к станции. По машине никто не стрелял.
На окраине станции у дощатого сарая, рядом с которым чернели вонючие шпалы, им встретился красноармеец в расстегнутой гимнастерке с закатанными рукавами. Шея бойца была небрежно замотана бинтом.
— Браток! — открывая дверцу, окликнул красноармейца Абакумов. — Я начальник СМЕРШа Абакумов. Что здесь происходит?
— Немцы жмут! — крикнул красноармеец. — Но мы им дали прикурить! Теперь вот с воздуха топчут! — Он явно не знал воинского звания Абакумова, поэтому нетвердо добавил: — Товарищ генерал!