Потом подошла к пленнику. Приблизилась чуть ли не вплотную. Запах желчи не смущал её, а открытые раны не пугали. Она то ли рассматривала Великана, то ли давала рассмотреть себя.
Тёмные волосы собраны в конский хвост узелком.
Высокий чистый лоб книжной девочки.
Крылатые нервные брови.
Встревоженные глаза.
Зовущие бездонной глубиной.
Цепкий взгляд внимателен и мягок.
Добрая душа. Опасная девочка. Снова противоречие.
Взгляд собранного и решительного человека. Ингвар чутьём понял, какого чудовищного напряжения внутренних сил стоили женщине эти внимательность и бесстрашие.
С этим тонким хрупким носом, с озабоченно сжатыми губами, с едва уловимо подрагивающим подбородком. С этим дурацким ароматом каркаде, и луной в ладонях. Она была так хрупка, так неуместна в этом пыточном подвале, что Нинсону, растерянному и растерзанному калеке, стало её жалко.
Кажется, она заметила его пронзительную жалость и вежливо поприветствовала старинным пожеланием удачи и веселья:
— Гэлхэф!
Ингвар кивнул, всё ещё не зная, что уже может говорить.
— Ты не помнишь меня, колдун? Ты звал меня Тульпа... Когда-то... Сто лет назад.
У Нинсона не было ни сил, ни слов, чтобы что-то сказать. Он улыбнулся.
— Улыбаешься? Значит, не сломали, — удовлетворенно отметила женщина.
Нинсон кивнул и сказал тяжёлым басом, прогрохотавшим в застенках:
— Настойчивость смягчает судьбу.
Тульпа замерла. Посмотрела на него, как будто увидела в первый раз.
— Ого. Вот это голосище у тебя. Ничего так. Да и первые слова что надо.
То действительно были его первые слова.
После долгого-долгого молчания.
4 Седьмая Дверь4 Седьмая Дверь — Руна Исса4
Седьмая Дверь — Руна Исса
Ингвару удалось открыть седьмую дверь.
Ключ, походивший на окаменелое щупальце морского гада, нашёлся в мыльнице, под которую был приспособлен тритоний рог. При определённом упорстве можно было затолкать ключ в замочную скважину. Хотя окаменелость немного сточилась о металлические края.
Дверь подалась и Нинсона обдало солёным морским запахом, и шумом водопада.
Прямоугольник света упал в пещеру к ногам Седьмого Лоа по имени Ной. То был пожилой мужчина с коричневой кожей и глубокими просоленными морщинами. Длинные седые патлы, сухие и спутанные, заплетены в несколько неровных косичек, словно в какой-то момент он перестал причесываться, перестал проверять какое именно плетение удержится при постоянном шквале, и поручил ветру заботиться о волосах.
Седая борода покрытая разводами соли. Тонкая безрукавка из рыбьей кожи переливалась тусклыми чешуйками и темнела в местах, где те отслоились. Твёрдая, распахнутая, не имевшая застёжек, это была не одежда, но доспех. Обозначение брони. Символ. Память о том, что сухопутным людям нужна какая-то одежда. Она оставляла видимой часть загоревшего торса, украшенного белыми полосами шрамов.