Губернатор пожаловался на дерзкое поведение каракасского кабильдо в Мадрид. Чтобы добиться благоприятного решения мадридских властей, старику Миранде вновь пришлось пустить в ход единственный аргумент — деньги. В 1770 году Королевский совет по делам Индий, управлявший из Мадрида колониями, под председательством короля Карла III
рассмотрел дело Миранды и признал протесты мантуанцев необоснованными. «Я приказываю, — говорилось в специальном рескрипте, подписанном королем, — никогда впредь не обсуждать достоинства и происхождение Себастьяна Миранды и лишу должности и подвергну другим строгим наказаниям любого офицера или члена кабильдо города Каракаса в случае, если они письменно или словесно будут относиться к нему недостойным образом или будут чинить ему беспокойства». Король приказывал испанским властям в Венесуэле обеспечить дону Себастьяну Миранде все привилегии, вытекающие из его звания капитана в отставке. 19 ноября 1770 года королевский рескрипт был зачитан на заседании кабильдо, члены которого торжественно обещали не нарушать его.
Итак, дон Себастьян в конце концов добился своего: он получил право носить мундир капитана испанской армии, а также посох и формально мог причислять себя к мантуанцам. Но за осуществление этой заветной мечты островитянину пришлось дорого заплатить и в буквальном и в переносном смысле этого слова. Миранда не только потратил на это значительную часть своего состояния, заработанного нелегким трудом, но и лишился почти всех источников дохода. Однако даже эта добытая такой дорогой ценой победа была, по существу, поражением.
За исключением немногих аристократических семейств, принявших Миранду как равного, в числе которых была семья плантатора-рабовладельца Хуана-Висенте Боливара, которому в течение многих лет мадридские власти отказывали подтвердить купленный им титул маркиза, остальные мантуанцы продолжали относиться к нему с высокомерием и презрением.
Свидетелем и участником переживаний и треволнений Себастьяна Миранды, естественно, была его семья, в первую очередь первенец — маленький Себастьян—Франсиско, или, как его звали домашние, Пакито. Стараясь обеспечить себе положение в колониальном обществе, Миранда заботился уже не только и не столько о себе, как о своих детях. Рожденные здесь, они считались креолами, а следовательно, могли рассчитывать на менее враждебное отношение мантуанцев. Из десяти детей дона Себастьяна в живых оставались только четверо: двое мальчиков и две девочки. Из них любимцем семьи продолжал оставаться первенец — Пакито, на воспитание которого родители не скупились. Для обучения Пакито латинскому языку и математике были приглашены лучшие учителя Каракаса, а когда он подрос, дон Себастьян отдал его в аристократическую школу, носившую громкое название Академии святой Розы.